– Да вот он я! – во всю глотку воскликнул тот же голос. – Сюда давай!
Несколько человек обернулись, и, проследив за направлением их взглядов, Андрей увидел в дальнем углу зала машущую руку. Ниже руки обнаружилась ярко-красная бейсбольная кепка с похожим на утиный клюв длинным козырьком и броской белой надписью по-английски: «Поцелуй меня в зад», а под кепкой – широкая рыхлая физиономия, самыми примечательными деталями которой являлись большие солнцезащитные очки и рыжеватые, любовно ухоженные бакенбарды.
– Чтоб тебя, – пробормотал Андрей, беря курс на эти заметные издалека ориентиры.
Интуиция его не подвела: действительно, человек за дальним угловым столиком был ему неприятен, и, действительно, отделаться от него было не так-то просто. Тот, с кем решил пообщаться обладатель красной кепки с неприличной надписью, солнцезащитных очков а-ля Элвис Пресли и рыжеватых бакенбард, мог избежать этого, лишь применив предельно грубые, неприемлемые в цивилизованном обществе приемы наподобие удара по лицу или пинка в промежность. Причем последний был предпочтительнее, поскольку временно ограничивал способность любителя поцелуев в зад к передвижению без посторонней помощи, давая его несостоявшейся жертве возможность затеряться в толпе.
Человек, к которому, мысленно проклиная несчастливую звезду, что привела его сюда именно в это время, направлялся Андрей, подписывал свои фотографии звучным псевдонимом Александр Соколов-Никольский. Его настоящее имя было не столь благозвучным: по паспорту он был Федор Скопцов. В прошлом фотокорреспондент захудалой газетенки из какого-то забытого Богом и людьми провинциального райцентра, лет пять или шесть назад он перебрался в столицу и здесь благодаря врожденной пронырливости и непрошибаемой наглости довольно быстро снискал сомнительную славу матерого папарацци – охотника за знаменитостями. Благодаря этим же качествам в определенных кругах он был известен под кличкой Глист, ибо как никто умел пролезать без мыла в любую щель и, подобно упомянутому паразиту, жирел на том, что у приличных людей не вызывает ничего, кроме рвотного рефлекса.
Несмотря на то что в кафетерии было довольно людно, Глист восседал за столиком в гордом одиночестве. Без сомнения, это не было случайностью: свободный фотохудожник, как он себя называл, Федор Скопцов относился к той породе людей, которых окружающие сторонятся инстинктивно, на подсознательном уровне. Столик был заставлен многочисленными тарелками; в центре возвышался пузатый графинчик, на дне которого еще плескалось граммов пятьдесят некой прозрачной жидкости – надо полагать, отнюдь не воды. Видя, что его призыв услышан, свободный фотохудожник быстренько слил ее в рюмку, торопливо выпил и только после этого, обезопасив ценный продукт от посягательств со стороны Липского, принялся сдвигать тарелки, освобождая место. Места было мало, и, чтобы обеспечить подносу Андрея благополучное приземление, ему пришлось повесить на шею лежавший