В то время мне было не до осознаний, я постоянно натыкался на новостную ленту. Тогда я еще не замечал, что у меня всегда пропадало желание что-либо делать после чтения новостей, которые публикуют ежедневно СМИ. Читая новости, человеку редко хочется после них жить – он внутри потихоньку умирает. В московском метро в то время была своя атмосфера, я всегда подключался к сети бесплатного wi-fi и меня автоматически перекидывало на страницу с новостями, и чтобы выйти из нее, не застревая на новостях об убийстве или новом задержании, мне необходима была воля. Воля, которой на первый взгляд у меня не было, как и энергии, благодаря которой я смог бы почувствовать хотя бы немного воли, наполняясь ею изнутри. В тот год я предпочел быть безвольным.
Серость Москвы и весь этот смог, о котором меня предупреждали при переезде, еще сильнее сгущал мое внутреннее состояние. Состояние, что я когда-либо в себе носил, от него мне становилось душно внутри, тяжело и беспокойно. Хотя со временем я привык жить с этим состоянием беспокойства и игнорировать его. Оно было проявлением меня вечно расстроенного и потерявшего чувство любви к жизни, себе и другим. В таком состоянии сквозь призму своего мирка я мог только хвататься за то, что никогда не было моим и никогда бы моим не стало, но я хотел хоть как-то удержаться в этом «несправедливом» мире. Богатство я воспринимал только как результат сверх усилия, боли, разочарования в людях, страдания в одиночестве и предательства со стороны близких мне людей. Я в лоб не видел всех своих возможностей, которые у меня появлялись каждый день, не слышал тех, кто мне предлагал варианты решения выдуманных мною проблем, не чувствовал близких по душе мне людей, которые были со мной рядом и просто видели меня насквозь. Меня они чувствовали даже в те моменты, когда я спал, они знали, что проснувшись утром у меня будет все тот же настрой, что и вчера, от которого, как оказывалось по окончании дня, ничего не зависело.
В то утро мне снова казалось, что я проснулся готовым свернуть горы, но это было далеко не так, впрочем, как и всегда. Я не осознавал, что проснувшись утром, мой сон был самым глубоким не во сне ночью, а наяву. Он был даже глубже чем тот, в котором я пребывал после длительных рабочих дней. В те дни, которые становились сутками в моей работе ночами напролет и в конце недели я падал на кровать, засыпая и оправдывая себя утром тем, что мне этот сон до 12 часов выходного дня, просто необходим. И это, действительно был глубочайший сон, в котором я находился не первый год, в тот год он просто сильнее стал проявляться. Сон, в котором я позабыл о своих родителях и близких, о возможности путешествовать, о радости в момент поедания арбуза, о мелодии души, о беге ранним