Утверждать что-либо однозначно было сложно, однако Муму нутром чувствовал, что у обоих кадров в этом деле был какой-то особый интерес. Какой именно – это и предстояло выяснить.
Муму решил начать с Болдигова. Почуяв запах жареного, Болдигов сначала включил дурака и распустил нюни. Но стоило только Дорогину привстать со своего места и многозначительно потереть ладони, как клиент уже окончательно созрел.
– Меня пытали, понимаете! – причитал он. – Я просто оказался перед выбором. Да, может, это и аморально, может, мне следовало пожертвовать собой, но… Вы ведь знаете, что человек слаб.
Болдигов рассказал о том, что на следствии он дал ложные показания: якобы молодой ученый Глинский попросил у него разрешения остаться после закрытия для работы с иконой. А в тот день Болдигов якобы увидел у него в сумке огромный кусок холста, в который эта икона в конечном счете была завернута.
– А кто придумал подсунуть икону в багажник машины Глинского? – поинтересовался Муму.
– Ну… я придумал, – сознался Болдигов. – Машину я его знал, а про обед на даче Андрей сам рассказывал.
– Хорошо, ну а икона откуда?
Вопрос явно поставил Болдигова в тупик. И действительно, во всей этой суете он ни разу не задавался вопросом: откуда же взялась икона? Сначала ее крадут, а потом возвращают. Черт знает что!
– Я правда не знаю, – запричитал он. – Нет, ну честно не знаю. Я делал только то, что от меня требовал майор. Что он скажет, то и делаю.
– А икону вы проверяли потом? В смысле на подлинность.
– Ну да, вроде бы… Проверяли, конечно…
Муму сразу понял, что он темнит. Слишком неуверенным был голос этого светила науки.
– А если подумать? – отчетливо проговорил Дорогин.
Их разговор был своего рода русской рулеткой. Муму действовал наугад. Болдигов не знал, что Муму был практически не осведомлен об этой истории, но, поскольку этот кадр реально боялся за свою шкуру, выкладывал все начистоту.
– За неправильные ответы предусмотрены наказания, – предупредил Дорогин.
– Экспертиза была формальной, – потупил глаза Болдигов. – Я сам отвечал за ее проведение, сделал нужные записи в журнале. Так мне Колбышев сказал.
Дорогин еле слышно хмыкнул. Что ж, его догадка подтвердилась.
До сегодняшнего дня у него было только одно объяснение этой странной истории: кто-то украл икону, сделал качественную копию и эту копию подсунул Глинскому. Преступление раскрыто, вор в тюрьме, дело сдано в архив, икона висит на своем прежнем месте, и простой ценитель никогда не подумает, что он восторгается подделкой.
«Значит, не зря мы этого типа побеспокоили, – подумал Муму. – Но больше от него точно ничего не добиться».
Дорогин взглянул