«Нелады со мной какие-то, – подумал Илларион. – Раньше как огурчик, вставал в шесть, тут же делал зарядку, принимал душ, потом бегал по парку, а в последнее время распустился. Наверное, правильно, говорят, что когда человек выходит на пенсию и перестает работать, то он распускается, дряхлеет и становится похож на комнатный цветок, которому нужна ежедневная поливка. С каждым днем все больше и больше послаблений, теперь дошло до того, что даже вставать лень. А что дальше? Так и буду валяться целый день в кровати? Нет, Забродов, деградация налицо, так что быстрый подъем».
Несмотря на высказанное самому себе порицание, несмотря на насмешливые прибаутки и подначивания, Илларион еле встал через сорок минут.
Еще долго лежа в кровати, подоткнув со всех сторон одеяло, чтобы не мерзнуть, он сортировал свою жизнь, тасовал различные события и факты, составляя из них картину. И эта картина крайне не нравилось Забродову. Он понимал, что слишком мало сделал в своей жизни, чтобы вот так вольготно разлеживаться. Правы те острословы, которые, указывая на небо, говорят, что отдыхать будем там. Он наверх не торопится, конечно, но об этом стоит задуматься. Он ведь разленился до такой степени, что и форму скоро потеряет. Такая перспектива испугала Иллариона, поэтому он решительно отдернул одеяло и поднялся.
Застлав кровать, Забродов, отодвинул штору, пуская в комнату тусклый свет дождливого дня, и, не одевшись, упал на кулаки и сделал пятьдесят отжиманий. Затем двадцать отжиманий на левой и на правой руке поочередно, после чего как следует прокачал пресс.
Теперь пробуждение можно было считать состоявшимся. Забродов натянул камуфляжные брюки, рубашку, поверх которой надел серую жилетку с карманами. Он вспомнил, что вчера вечером обещал заскочить к Пигулевскому. Марат Иванович разжился новыми книгами, которые должны были вызвать, по его мнению, повышенный интерес у Забродова. Илларион по своему опыту знал, что момент нельзя упускать, тем более когда речь идет о ценных экземплярах. Коллекционеров, которые знают толк в книгах, не так уж и мало, зазеваешься и упустишь книгу, а потом иди, покупай у перекупщиков, для которых не книга важна, а доллары, которые можно за нее выручить.
На всякий случай, чтобы не «поцеловать» закрытую дверь, он еще раз позвонил Марату Ивановичу.
– Где тебя носит, Илларион? Уже второй час, а тебя все нет! Я уже думал, что-нибудь случилось, звонил несколько раз, но никто не брал трубку.
– Заспался я, – виновато сказал Илларион, выглядывая во двор и ища взглядом машину. – Извини, что так получилось. Если ты не занят, то я заскочу к тебе через полчаса.
– Что ты, что ты, Илларион! Давно не виделись, я только буду рад, если ты приедешь!
– Заметано! Скоро буду.
Забродов хотел выйти из квартиры, довольствуясь на завтрак диетическим набором – яблоком и горбушкой несвежего хлеба, как увидел свое отражение в зеркале. На