В ответ последовала подобострастная улыбка, и уже через несколько минут Малхаз развалился на мягком диване, наблюдая за танцовщицами. Как он уже неоднократно проверял на собственном опыте, здесь не работало ни одной девушки, которая не согласилась бы за пару тысяч зеленых скоротать с ним ночь.
Деньги не имели для Малхаза большого значения, поэтому он сорил ими направо и налево. Те девушки, которые пробовали его «динамить», в следующий раз получали от Малхаза по полной программе. Владельцы клуба старались исполнить любой его каприз, ведь для них Гогнадзе был курицей, несущей золотые яйца. Он и сам это прекрасно понимал, поэтому и вел себя так развязно.
Университет Гогнадзе так и не закончил. Он не любил обсуждать эту невыразительную деталь своей биографии, предпочитая бормотать что-то невнятное в свое оправдание. Да и университетские будни давно затерялись в его воспоминаниях.
Когда-то его, зеленого юнца, отец отправил в Москву набираться ума-разума. Эта затея, как выяснилось впоследствии, оказалась из разряда утопических. Вдали от родных пенатов Малхаз пустился во все тяжкие. Учеба его совершенно не интересовала в отличие от прославившихся на весь мир своей красотой русских девушек. Надо отдать ему должное: ухаживал он красиво, не скупился на подарки, и вскоре с ним мечтала переспать вся женская половина факультета, чем Малхаз активно и пользовался. Все его силы без остатка вымывали любовные игры, и после интенсивных постельных сражений Малхаз был не в состоянии сосчитать дважды два без ошибки, а тут еще в самый разгар веселья и сессия подошла.
Он рассчитывал отделаться малой кровью, заплатив каждому преподавателю по паре штук, чтобы они проставили ему в ведомость положительные оценки, однако этот грандиозный план с треском провалился. Пришлось звонить отцу и выслушивать от него потоки ненормативной лексики.
Пару раз отец впихивал своего отпрыска обратно в МГИМО, но каждый раз Малхаз умудрялся вылететь снова, и все из-за пылкой своей любви к красивым девушкам. Он не мог рядом с ними учиться, особенно учитывая весенне-летний период, когда вовсю бушевали гормоны и Гогнадзе искренне недоумевал, зачем ему думать о каких-то проблемах международной экономики, когда вокруг столько красоток.
Вот и окончились его университеты тем, что отец просто-напросто махнул на все рукой и забрал Малхаза обратно в Тбилиси, чтобы, чего доброго, у сына не поехала крыша. Тем более на родине его ждали серьезные дела. Несмотря на юный возраст, на Малхаза уже можно было повесить добрый десяток статей из Уголовного кодекса. Отец был им доволен.
Гогнадзе, чувствуя, что его тянет в непреодолимый сон, сделал знак рукой Зурабу. Тот приблизил к нему свое заплывшее лицо и дыхнул перегаром.
– Зураб, возьми у дилера что понюхать. Мне надо взбодриться.
– Сейчас сделаем, – лениво ответил Зураб и чуть ли не сполз с дивана. Ноги его держали слабо, и, выписывая причудливые траектории, он вскоре затерялся в толпе отдыхающих.
От