В редакции она оформила чин по чину отпуск, профсоюз выделил ощутимую материальную помощь, в жилотделе сразу поставили в очередь на отдельную квартиру, директриса разрешила брать работу на дом, короче, жизнь, в общем и целом, удалась.
Если б не соседи. Две скромные семейки, которые раньше существовали как бы в параллельном измерении ввиду того, что тетка приходила домой, когда они уже спали, а они уходили на работу, когда она еще изволила почивать, теперь вдруг резко активизировались. Конечно, и раньше тетка с ними пересекалась, но как-то без надрыва, без фанатизма, без романтического флера коммунального жилья, а просто «здрасти-здрасти», «сегодня ваша неделя мыть полы», «с вас рубль двадцать за устранение непроходимости санузла», вот, в общем-то, и вся роскошь нечастого человеческого общения.
Тетка не очень переживала по этому поводу, а была даже рада своему суверенитету и не считала для себя нужным строить тесные любвеобильные отношения с людьми, которые задерживались в ее обиталище не более чем на один-два года. Потом они с настырностью лимитчиков быстро обзаводились собственным жильем, а на их место приходили новые, еще более шустрые претенденты на московскую прописку. Но оттого, что калейдоскоп человеческих лиц качнется в сторону градусов на пятнадцать, картинка особо не поменяется. Иван да Марья из Ярославля как две капли воды похожи на Михаила и Наталью из Костромы, а те на Василия и Татьяну из Вологды, а те еще на кого-нибудь из Архангельска. Хотя на самом-то деле все люди были разные, своеобычные и по-своему интересные, но тетке с ее лютым московским снобизмом просто не было до них никакого дела. А они в свою очередь принимали ее отстраненность с пониманием, и сами особенно не стремились броситься ей на грудь в порыве неразделенной любви.
Но свято место пусто не бывает. Там где нет любви, там рано или поздно возникает ненависть. А в связи с наступившими в стране переменами, как-то: перестройка, гласность и что-то там еще, надежда соседей на обзаведение собственными уютными гнездышками стала таять не по дням, а по часам. А на ком еще сорвать свою грусть-обиду, как не на этой заматеревшей в своей гордыне матери-одиночке. Мало того, что она одна занимает самую большую и светлую комнату, так еще и имела наглость ребенком обзавестись. Короче, права вороньей слободки были цинично попраны в особо крупных размерах. Если раньше ее обитатели, веря в свое непогрешимо светлое будущее, как-то мирились с теткиным оголтелым превосходством, то с появлением Оленьки, эта муторная необходимость отпала сама собой.
Ради справедливости надо заметить, что у тетки рыльце тоже было не без пушка. Благодаря тому, что ей выпало на долю быть ветераншей коммунального сообщества, тетка научилась использовать свои сомнительные преимущества с наибольшей для себя выгодой. На правах старшей и более опытной квартиросъемщицы, она не стеснялась диктовать свои условия