Вся семья обступила Петра сразу после ухода уполномоченного.
– К раскулачиванию нас подписали. Во как! Ну и сельсовет, сволочи завистливые! Притеснять не будут, если вступлю в колхоз и других за собой поведу. Такие дела. Что посоветуете?
– Ну и вступай, батя, меня тогда в комсомол примут и учиться пошлют в город на рабфак.
– Сомневаюсь я конечно, Греня, но придётся согласиться.
– Я за колхоз, я пионерка, – набралась смелости высказаться Дуня.
– Это что ж, батя, с Кадашатами в одном колхозе будем, да ещё командовать нами будет старший Кадашов?
– Нет, Захар, Облицы не планируют присоединять.
– Хотя, если бы и присоединили, не очень-то они раскомандовались бы, быстро бы по носопырке-то получили, – Захар вспомнил последнюю стычку с «кадашатами», – Конечно хорошо, что не присоединяют.
– Ты хозяйка, что молчишь? Ульяна?
– Что я? Ты, Петь, решай, моё дело подчинённое.
– Может лучше будет в колхозе? – Дуня выжидающе посмотрела на отца, – Вместе веселее.
– Раз дело подчинённое, слушайте и подчиняйтеся. Колхоз образуется и обустроится не раньше зимы. Поэтому надо поспешить с исполнением задуманного мной дела. Завтра к вечеру едем в гости к Щербаковой Александре, дочку сватать. Слышь, Захар, на твоей Ночке поедем. Приоденьтесь все. Вопрос серьёзный. Если поладим, осенью свадебку справим. После свадьбы хозяйство с тобой, Захар, разделю. Мало чего у нас останется забирать. Коней конечно заберут. Коней больше всего жаль. Твою Ночку я в райисполком пристрою, давно председатель на неё глаз положил, пусть районное начальство катается. Всё лучше ей, чем за плугом мучиться. А тебе, Захар, если не захочешь с Ночкой расставаться, придётся кучером наниматься. Вот такое веселье, Дуня, хоть пляшы. Не дают спокойно жить революцанеры, что б им пусто было, мать их за ногу…
– Всё от безверия, – Ульяна перекрестилась на образа, – Нет веры в людях, нет, вот и пришло наказание. А, Щербачиха баба умная хоть и безграмотна. Верует и богоугодные дела справляет. Детей своих такими ж взрастила. Ленку не видала, ни чого ни могу сказать