Она развернулась на каблуках и так же, как и пришла, стальными ударами набоек о кафельный пол, словно удары молотка, забивающего гвоздь, исчезла из палаты, оставив меня наедине с грязными облупленными стенами, разбитой плиткой на полу и дрянной тушенкой.
Белым пробелом на тумбочке светилась визитка.
РЕДЖИНА ХЕЛМАК.
ЧАСТНАЯ ШКОЛА «САББАТ»
И телефон.
Шабаш
Решение пришло, когда толстую и неуклюжую Рози провожали домой. Запихнутая в инвалидную коляску вместе с круглыми воздушными шарами, она представляла собой несуразное зрелище.
Рози сбила машина, когда та шла пожирать жареные куриные крылышки. Диагноз: перелом тазобедренной кости и сотрясение головы с сальными волосами. Пара месяцев реабилитации и физиотерапии, чтобы весь этаж был наполнен такими же огромными ее родственниками, как и она сама. И все счастливы.
Огромная, как кит, она еле вмещалась в коляску.
– И это она еще похудела, – произнес женский голос рядом, словно продолжая мою мысль. Это была Сара Сетфол – едкая на словцо сердечница со второго этажа. – Спорим, они сейчас по пути домой заедут в столовую, типа Макдональдс, чтобы нажраться гамбургерами и картошкой фри.
Я улыбнулась, ничего не сказав. Хотя была полностью солидарна с Сарой.
– Смотри, видишь того жирдяя в голубой клетчатой рубашке и прыщами по всей роже?
– Ну?
– Как ты думаешь, кем он ей приходится?
Она лукаво кинула на меня взгляд, будто знала одну из самых сальных тайн этого мира.
– Брат?
– Нет.
Сара самодовольно улыбнулась, после чего закинула в рот мятные драже, которые постоянно покупала и жевала – это была ее личная слабость.
– Кузен?
– Нет.
– Неужели парень?
Сара игриво повела бровью, мол, «угадала, детка».
– Заметь, даже у нее есть.
Саре около двадцати пяти, а у нее уже проблемы с сердцем, притом врачи ей дают лишь половину человеческой жизни. От этого она часто срывается на людей и может высказать всё, что думает в лицо, поэтому ее никто не любит. Хотя бы в этом мы похожи.
Мне нечего сказать Саре. Я также завидую Рози, зная, что та завидует в ответ нашим стройным талиям и худым ляжкам. Но у Рози еще было кое-что, намного важнее, чем наличие парня – ее любили, она была нужна хоть кому-то.
Это было больнее. Мы с Рози вызывали жалость. Только кто больше?
Я тяжело вздохнула и поплелась во двор, прихватив с собой книжку. Там, на скамейке, я пыталась забыться вместе с помятым и порванным Керуаком, обляпанным какими-то желтыми пятнами. Но из головы не шел улыбающийся гигантский кит Рози с сосисочными пальцами и вечно грязной головой. Словно преследуя меня, ее родственники шумной гурьбой высыпали к машинам, попутно толкая кресло с выздоровевшей, у которой на память об аварии остался лишь гипс на запястье и стопе. Ее парень все время находился рядом, смущенной тенью следуя за ней. «А теперь общая фотография», – и они облепили Рози,