Но стихосложение, как я понял потом, было лишь сублимацией моего одиночества. Я, наконец, вошел в тот жизненный этап, когда девушки вызывают у парней недвусмысленный интерес. Вспоминая, как Лёша крутил то с одной, то с другой, я сам очень хотел начать встречаться с какой-нибудь красавицей и познать превратности любви, во всех смыслах этого слова. Но в вузе меня, как и в школе, считали странным. Студентки общались со мной, но только как с однокурсником, который неплохо разбирался в преподаваемых нам предметах. Начать гулять вечерами по дворам и клубам мне как-то не пришлось. Оставалось только писать грустные стихи о том, как мне недостает той единственной-неповторимой. Тьфу! Как вспомню сейчас те смазливые сонеты – плеваться хочется.
И шаманизм тоже остановился на одной точке, дальше которой я никуда не мог продвинуться. Я научился интуитивно общаться с землей, стал понимать язык огня, слушать песни ветра, а вода так вообще оказалась огромным всемирным проводником, похлеще Интернета, только я не имел к нему ключа доступа. Даже находясь в большом городе, я ощущал связь со всей природой, видел, что наш мир гораздо глубже, чем может запечатлеть видеокамера. Но! Я никак не мог влиять на весь этот сверхъестественный пласт бытия. Магия, как и прежде, была для меня закрыта. И это сводило с ума. Представьте, что ребенка привезли в Диснейлэнд, но не выпускают из машины. Он видит своими глазами все те чудесные аттракционы, что показывали по телевизору, но только через стекло автомобиля. Лишь поменял один экран на другой. Да, теперь он убедился, что сказочный город существует на самом деле, но всё равно может только смотреть. Именно в таком состоянии я и пребывал. Мне нужна была ещё одна подсказка. Мне очень хотелось связаться с Джано, но мобильника у него не было, а шаманских способов общения я ещё не освоил. Несколько раз мой друг сам объявлялся и рассказывал что-нибудь полезное, но только когда бывал проездом в Ростове. А это случалось довольно редко…
На улице стоял теплый майский вечер. Небо медленно угасало, а я покрывал очередной строчкой страницу в своей тетрадке для стихов.
Спокойная, прекрасная
И серая, как мышь,
Прокралась в мою комнату
Неслышным вором тишь.
Гонимая со всех квартир,
Она пришла сюда:
Забыли люди тихий мир,
Коль в городе весна.
И шепчет мне на ухо речь,
Бессвязных звуков град,
Ведь я один из всех людей
Её послушать рад.
Рифма, как всегда, приходила легко, но с каждым новым словом я всё сильнее ощущал тщетность этого виршеплетства. Для кого эти стихи? Буду ли я их издавать, и или просто заполняю ими пустоту в своей душе?
А тишина расскажет мне,
Где днем она была,
Что трое суток до того
В подвале