Лике её подарил папа. Привез из очередной азиатской командировки. Ему продали Нянюшку как местного диковинного зверька.
– Честно говоря, Лик, некоторые люди больше смахивают на зверьков, чем она, – пошутил как-то отец.
После потери родителей Нянюшка стала для Лики кем-то вроде мамы, отца, бабушки, няни и лучшего друга в одном лице. Лика могла говорить с ней часами. И уже научилась по движению смешных рыжих бровей понимать, какие чувства и мысли таятся в этой маленькой, но очень умной голове.
Нянюшка имела причудливый вид. Размером она была не больше стандартной пластмассовой куклы. В косыночке, всегда удивительно отутюженной льняной рубашке и золоченых тряпичных башмаках. Тело Нянюшки было покрыто шерсткой. Эдакий наряженный зверек.
– Много тысячелетий назад я была Валькирией, – поведала она однажды заговорщическим шепотом.
– Тун-тудун-тудун-тудун-тудун-тудун-тудун-тун, – запела Лика, подражая знаменитой вагнеровской теме, – И что же случилось? Тебя разжаловали? – Лика улыбалась во весь рот, – Нянюшка, какая же ты смешная! Ты думаешь, я поверю в твои россказни о крылатых тетеньках?
Нянюшка обиделась и спряталась за гардинами. Подбежав, чтобы обнять и извиниться, Лика с глубочайшим удивлением обнаружила на ее спине два рубцевидных бугорка, так похожих на обрубки крыльев.
Лика любила выходить в сад и, держа Нянюшку на руках, гулять в прохладных объятиях уходящего дня. В наушниках почти всегда звучал Лист. Постепенно лепестки цветов все больше и больше подсвечивались Луной, приобретая сиреневатый оттенок. Казалось, они – музыканты какого-то великого оркестра, который слаженно и гармонично исполняет зеленую симфонию. Лика стояла под Луной, получая подпитку от загадочной планеты с женским лицом. И заряжала жемчуг. Так ее научила мама.
Мама видела в своем ребенке драгоценный подарок Бога. Конечно, Нянюшка никоим образом не могла заменить ее, потому что заменить маму в принципе невозможно, а такую, как у нашей героини, тем более. Мама часто обнимала дочь, тихонько спрашивала о сокровенном, поясняла, давала пищу для размышлений. Она никогда не кричала и не отчитывала, а относилась к дочке как к равной, считала безусловной ее юную мудрость. Нередко во время таких посиделок Нянюшка дремала у Лики на коленях. Никто, кроме ее юной хозяйки, и не подозревал, что Нянюшка умеет говорить.
Девочка была до краев напитана маминой нежностью, которая со временем трансформировалась в женскую силу.
Когда Лика слышала от одноклассниц про то, как матери (заметьте, с виду вполне себе адекватные!) давят на них, унижают, стремятся влезть в их душу и наследить там, рассказывают подругам о дочерних тайнах, называют никчемными, не видят в них чуда; как девочки в ответ скрывают свои мечты и мысли, «застегиваются на все пуговицы», торопясь замуж не потому, что этого очень просит сердце, а потому, что надо «сваливать»