раньше, а не в последний срок. Тут от Валеры пахнуло и таким замшелым «совковым» (хоть и не люблю это паршивое словечко, но что было, то было; немало душ загубили подобные завистливые Валеры) прошлым, отчего оно и сгинуло: это при наших-то просторах жаться на 5 соток! – что даже видеть его стало невмоготу. Стал его избегать, на дорогу выходил через огород нижнего соседа, мимо колодца, ниже Валеры. Правда, там был риск встретиться с другим Валерой, тоже нашим ровесником, мужиком теперь 63-х лет. С тем я долгое время был в отношениях приятельских, но вот тоже не могу видеть года 3—4, с тех самых пор, как начались порубки деревьев в лесу от Кипарисово. Этот Валера был в некотором роде оригинал. Построил премиленький домик из белого кирпича, и зимой приходил много (чуть не 15 лет каждую субботу – встаю только, смотрю в окно, а прямо снизу метров в полутораста белый дым столбиком (зимой-то большей частью с утра безветрие) – Валера уже здесь с первой электрички. Но печка-буржуйка стоит не в домике, а снаружи, поодаль, вверху участка, поближе к дровам, которых десятка полтора лет здесь было в изобилии от поваленных при расчистке дорог деревьев. Дымит печка, греет атмосферу, на ней кипит чайник. Воды много, во дворе колодец. – Поставь печку в дом, греться будешь. – Нельзя, стены потрескаются! – Дрова носились, пилились, кололись, опять носились, топились, конечно, не для обогрева жилища, а чтобы накопить золы для огорода – труд ни в коей мере не оправданный, но ставший для этого Валеры как бы ритуалом. Я мирился с таким чудачеством, потом, лет как 7, он построил рядом на участке сына уже деревянный добротный дом, с баней, и дымок из трубы уже не напрасно приветствовал меня субботними утрами чуть левее вниз. Но мало-помалу ближние дрова были повыжжены или по прошествии времени погнили – Валера стал попиливать деревья на пустующих участках. У нас продолжались весьма приятельские отношения, частенько он даже, когда бывала с ним подруга, хорошая женщина, работавшая в столовой, подзывал меня как следует перекусить. Много взял он у меня глины (у него, хотя тут близко, такой нет) на штукатурку и печку. Но вот как-то возвращаюсь 2-го января, в субботу в сумерках с рыбалки (тогда еще увлекался вовсю), Рыжий исходит лаем в сторону леса вправо, потом слышу – падает дерево сваленное. Звук негромкий, но тихо, и слух мой на такое наметан. Идти туда сразу не было ни времени, ни какого-либо желания. Воскресенье, следующий день, был лежачий – то ли после рыбалки, то ли на погоду, на которую у меня с детства повышенная чувствительность. В понедельник вспомнил, пошел посмотреть что там пилили. Батюшки, да весь восточный склон в верхушках деревьев! Штук 20 в основном дубов и ясеней спилены, да не под корень, а с оставлением высоких пеньков, чтобы меньше нагибаться. Ровная, до разветвления кроны часть стволов отпилена и унесена, кроны остались! Да кто ж такой варвар?! Сначала подумал, что кто-то надумал рубить домик, но следы по хотя большому
