69
«Все совпадения в изложениях Юсупова (Юсупов Ф. Ф. Конец Распутина. Париж, 1927), Пуришкевича (Пуришкевич В. М. Дневник Владимира Пуришкевича. Смерть Распутина. Киев, 1918) и Лазаверта („The Assossiation on Rasputin“, Source Records of the Great War, Stanislaus Lazovert, Vol. V, ed. Charles F. Horne (National Alumni, 1923) напоминают классический прием участников преступления. После того, как дело сделано, надо позаботиться об общей версии событий. Вроде бы основные моменты выглядят одинаково, но когда речь заходит о мелких деталях, во всей картине появляются маленькие трещинки, потому что обо всем просто невозможно договориться заранее, а согласованная общая версия сразу начинает расползаться по швам. Все три рассмотренных свидетельства одинаково лживы, одинаково служат личным интересам и амбициям авторов и одинаково расходятся с показаниями свидетелей и материалами вскрытия. […] Нет оснований сомневаться в том, что после полуночи Юсупов заехал за Распутиным домой и кто-то, может быть, и Лазаверт, отвез их обоих в Юсуповский дворец. Машина с брезентовым верхом, которую называли то серой, то цвета хаки, скорее всего, принадлежала Пуришкевичу. Что касается дальнейших событий, то о них притянутые за уши свидетельства Юсупова и его служителей говорят столь же мало правды, сколь и воспоминания Пуришкевича. Можно поверить, что Распутину предложили отравленные пирожные и вино, однако профессор Косоротов, производивший вскрытие, не обнаружил „никаких следов отравления“. […] Неправдоподобно, что два смертельных выстрела сразили Распутина среди ночи. Согласно протоколу вскрытия, „жертва должна была быстро ослабеть от большой потери крови при ранении в печень (выстрел №1) и ранении в почку (выстрел №2). Смерть неминуемо должна была наступить в течение десяти—двадцати минут“. Новые выстрелы раздались несколько часов спустя, и их слышал весь полицейский участок, примерно через час после смены в шесть часов утра. […] Как бы то ни было, но протокол вскрытия отмечает жестокие раны от массированного физического воздействия: „На левом боку зияющая резаная рана, нанесенная острым предметом или шпорой. Правый глаз выпал из орбиты и вытек на лицо. В углу правого глаза порвана кожа. Правое ухо частично оторвано. На лице и на теле жертвы имеются признаки побоев некоторым гибким, но твердым предметом. Гениталии расплющены тем же предметом“. В 1993 году медицинская бригада под руководством ведущего российского судебно-медицинского эксперта, доктора наук Владимира Жарова проводила анализ материалов вскрытия. В своем заключении (которое никогда не было предано гласности, но оказалось в распоряжении автора этих строк) эксперты пришли к общему заключению: „Механические повреждения (кроме пулевых ранений) в области головы нанесены тяжелыми тупыми предметами. Такие травмы не могут явиться следствием удара