Чтобы как-то защититься, я сказал почти грубо:
– Я вам дело говорю… Вам так никто не скажет… Потому что я пришел и ушел, и меня нет… А вы теперь станете об этом думать.
Я поднялся.
…Он все это говорил потому, что она его все время задевала, он понимал, что безнадежно взрослый для нее и она его презирала за то, что он взрослый и у него никогда ничего не может быть с ней, и ему захотелось доказать этому младенцу, у которого все впереди, что возраст тоже кое-чего стоит…
– Мне надо за телефон платить, – сказала она напряженно.
…Он сделал вид, что ничего не заметил, но у него тревожно екнуло сердце…
– Ладно, прощайте, – сказал я. – Мы с вами больше не увидимся.
– Я с вами пойду, – сказала она упрямо. – Мне за телефон платить.
– Ладно, – сказал я. – Пошли, немного пройдемся.
Она встала. Становилось как-то странно и опасно для него.
Мы пошли по двору. Мяч она оставила на земле, и его подобрали мальчишки.
Когда мы проходили мимо дома, я остановился.
…У него все время жила мысль, что невозможно будет ее увидеть опять – ведь не свидание же ей назначить, этому младенцу. И надо было кончать…
А теперь, когда мы стояли перед домом, я был ошеломлен. Это было неправдоподобно, но это факт – мы стояли перед моим собственным домом, перед домом, где я когда-то жил. Я стал смеяться. Что-то получалось совсем хорошее и необыкновенное. Я не узнал своего собственного дома. Хотя почему? Непонятно. Ведь я и шел к себе домой, в свой двор и сел на скамью в своем дворе. Только я вдруг не узнал своего двора и своего дома, когда говорил с ней о том о сем и хвастался недорогой проницательностью. Забыл, что сижу перед своим домом.
Она смотрела на меня с недоумением.
Я сказал:
– А знаете ли вы, что я жил в этом доме?
Она посмотрела на меня недоверчиво и радостно улыбнулась.
– А я в этом… – Она указала на противоположный.
Она взрослела на моих глазах. Теперь это была женщина, дружелюбная, умная и все понимающая.
Мы смотрели друг на друга и смеялись.
…Он видел в ней взрослое и был счастлив… Она видела в нем детское и была счастлива.
Мы вышли со двора и пошли по улице. Мы все понимали друг в друге.
Я сказал:
– Я женат…
– Ну и что же, – сказала она с детским эгоизмом. – Вы женаты несчастливо.
Я покосился на нее.
…«Эгоизм», – подумал он…
– Ишь вы… – сказал я.
– Иначе вы бы не стали так со мной говорить! – сказала она с возмущением.
…Нет, это был не эгоизм. Просто она все понимала…
– Со мной так еще никто не говорил, – сказала она. – Я всем говорила «отстань».
…Да, но ведь никто еще не любил ее с первого взгляда…
– Я