Две женщины проворно пришивают номера к шапкам и ватникам.
– Где вы взяли нитки? – опередив Силку, спрашивает Наталья.
– Вытащили из простыней, – запинаясь, говорит пожилая женщина на каком-то славянском языке, близком к словацкому, а потом повторяет на русском.
Возможно, она самая старая в их бараке. В ее отрывистых словах чувствуется прожитая в тяжелом труде жизнь. Ее зовут Ольгой.
Силка оглядывается по сторонам и видит, как другие женщины осторожно вытягивают нитки из края своих простыней.
– Поторопись! Ольга, что ты так долго возишься с иглой? – склонившись над пожилой женщиной, спрашивает Лена.
– Стараюсь сделать хорошо. Если сразу сделаешь хорошо, потом не придется переделывать.
– Отдай сейчас же иголку, глупая сука! Здесь не то место, чтобы хвастаться своими успехами в вышивании. – Лена в нетерпении протягивает руку.
– Я почти закончила, – спокойно отвечает Ольга.
Силка восхищается тем, как эта женщина обращается со вспыльчивой Леной, но понимает также причину раздражения Лены, когда все идет не так, как запланировано. Вероятно, это первый лагерь Лены. Ольга быстро заканчивает шитье, откусывает конец нити и передает иглу дальше:
– На, держи, tuk krava.
Силка глотает усмешку. Говоря сладким голосом, Ольга только что обозвала Лену толстой коровой на словацком. Женщина подмигивает Силке:
– Мой отец был словаком.
Нахмурившись, Лена хватает иголку.
Силка сидит на своей постели, глядя, как Йося безуспешно возится с лоскутками с номерами. Похоже, та в считаные минуты может переходить из жизнерадостного состояние в подавленное.
– Давай сюда, – говорит Силка, поскольку у Йоси такой несчастный вид. – Не все сразу. Ладно?
Йося кивает.
Силка принимается вытягивать нитки из своей простыни. Когда ей передают иголку, она быстро пришивает номера на свою одежду и одежду Йоси.
Каждый раз, протыкая ткань иглой, она ощущает боль от иглы, протыкающей ее левую руку. Другой номер. Другое место. Лицо ее искажается гримасой.
Потерять все. Выдержать то, что выдержала она, и быть за это наказанной. Неожиданно игла кажется ей тяжелой, как кирпич. Как она сможет продолжать? Как сможет работать на нового врага? Жить и видеть, как женщины вокруг нее страшно устают, голодают, угасают, умирают. Но она – она будет жить. Она не знает, почему всегда была в этом уверена, почему чувствует в себе силы жить дальше – снова браться за иглу, тяжелую, как кирпич, продолжать шить, продолжать делать то, что должна, – но эти силы в ней есть. Ею овладевает злость, гнев. А игла вновь кажется легкой. Легкой и проворной. Значит, вот этот жар помогает ей не сдаваться. Но он и ее проклятие. Он заставляет Силку выделяться, быть особенной. Ей следует скрывать его, контролировать, направлять.
Чтобы выжить.
Глава 4
Женщин, прибывших накануне в Воркутинский лагерь, в шесть часов утра будит устрашающий лязг молота по металлу. Антонина была права. Этот сигнал побудки проспать невозможно.