– Советских рублей, – напомнил чиновник. – По тогдашнему курсу…
– Официальному, – перебил его Скороход.
– Ну да, – согласился чиновник. – Что ж, времена меняются…
– Непонятно только, в лучшую ли сторону.
Чиновник пожал прямыми плечами.
– В лучшую или в худшую, нам выбирать не приходится. Как говорится, какие времена, такие и песни.
Они расстались почти друзьями – по крайней мере, с виду. Неизвестно, о чем думал, уезжая на черном «мерседесе» с синим проблесковым маячком, снова нацепивший очки и помолодевший чиновник, а в голове у Скорохода, когда он садился на заднее сиденье своего «майбаха», отчетливо и быстро, совсем как в салоне старого такси, стрекотал работающий счетчик.
Генерал Потапчук осторожно, по-стариковски, опустился в глубокое, модных очертаний кресло, с неодобрительным видом пощупал яркую обивку, поискал, куда бы пристроить свой портфель, и, не найдя достойного места для такой драгоценности, положил его на колени. Только после этого он поднял взгляд на Клима, который в продолжение всей этой томительной процедуры гадал, какого дьявола Федору Филипповичу, пребывающему в очень неплохой для своего возраста форме, понадобилось так старательно изображать старческую немощь.
Клим Неверов из секретного подразделения ликвидаторов под кодовым названием «Слепой» пришел в отряд не так давно, но уже привык к этой манере генерала.
Впрочем, сердце у генерала по-прежнему пошаливало, и за несколько последних лет он и впрямь заметно постарел. Проявлялось это в основном в те моменты, когда Федор Филиппович бывал чем-то до крайности недоволен и раздражен. Тогда, вот как сейчас, он принимался кряхтеть, сопеть, ворчать, кашлять в кулак, утираться носовым платком, двигаться подчеркнуто замедленно и, главное, проявлять повышенное внимание к своему потертому, потерявшему форму и цвет матерчатому портфелю.
Замедленно двигаясь и покряхтывая, словно каждое движение давалось ему через силу, Федор Филиппович поерзал в кресле, пару раз кашлянул в кулак, вынул из кармана пиджака свежий носовой платок и без видимой необходимости утер нос. Спрятав платок, он зачем-то обеими руками приподнял свой портфель, окинул его внимательным взглядом, будто проверяя, все ли с ним в порядке, и бережно опустил обратно на колени.
– Докладывай, – проворчал он с неприязнью, которая, как искренне надеялся Клим Неверов, относилась не к нему. – Ты ознакомился с делом?
Неверов прошелся по тесноватой, со скошенным потолком, мансардной комнатушке конспиративной квартиры и с удовольствием опустился в недавно купленное кресло, составлявшее