С этими словами он стремительно отделился от тротуара, уже где-то высоко, на уровне третьего или четвертого этажа, снял свою соломенную шляпу, помахал ею Вольке и медленно растаял в воздухе, крикнув на прощанье:
– Я постараюсь разыскать тебя, о Волька ибн Алеша! Пока!
Между нами говоря, Волька даже обрадовался исчезновению старика. Было не до него. У Вольки буквально подкашивались ноги при одной мысли, что ему сейчас предстоит возвратиться домой.
На новой квартире дым стоял коромыслом. Мебель была расставлена кое-как, на диване лежала куча всякой одежды, которая почему-то никак не влезала в шкаф. Столовая была загромождена ящиками с книгами и всякой домашней утварью. Бабушка стряпала вместе с матерью ужин для отца, который только недавно вернулся с работы и с места в карьер принялся вколачивать в стенки гвозди для портретов. Словом, у взрослых было столько забот, что они не имели никакой возможности присмотреться к тому, как выглядят Волькины щеки. Наспех отругав его за полуночничание, они вновь занялись своими делами. А Волька, которому пережитое за день основательно отшибло аппетит, отказался от ужина и, сказавшись усталым, завалился спать.
Он лежал один в своей темной комнате. Время от времени он щупал свои бритые щеки и горестно стонал. А в это время было слышно, как за стеной отец, развесив наконец портреты, начал распаковывать ящики с книгами. Потом донеслись голоса бабушки и матери, звон посуды, ножей и вилок, прекратился стук молотка и скрежет открываемых ящиков: родители сели ужинать.
– Воля! – крикнула сыну мать из столовой. – Может быть, все-таки придешь поужинать?
– Нет, мамочка, мне что-то не хочется, – скорбно ответил Волька и вдруг почувствовал, что ему очень хочется кушать. Терзаемый голодом, он ворочался с боку на бок, пока в квартире не погасили свет и не затихли разговоры. Прождав еще некоторое время и убедившись, что старшие действительно уснули, он осторожно слез с кровати и босиком, на цыпочках пробрался в столовую. Его привыкшие к темноте глаза уже различили в синем полумраке заветную дверцу буфета, когда вдруг тишину квартиры прорезала дробная трель телефонного звонка.
Проклиная телефон и его изобретателя, Волька опрометью бросился в свою комнату и, осторожно улегшись на кровати, стал выжидать того счастливого момента, когда он сможет беспрепятственно добраться до буфета.
– Да, это я, – донесся в это время заспанный голос Алексея Алексеевича, подошедшего к телефону. – Да… Здравствуйте, Николай Никандрович… Что?.. Нет, нету… Да, дома… Пожалуйста. До свиданья, Николай Никандрович.
– Это кто звонил? – заинтересовалась Волькина мать из спальни, и Алексей Алексеевич ответил:
– Это отец Жени Богорада. Волнуется, что Женя до сих пор не вернулся домой. Спрашивал, не у нас ли Женя и дома ли Волька…
– В мои годы, – вмешалась