Наконец приступ утих, они остались одни и молча лежали рядом друг с другом, обессилевшие от пережитого, и безучастно слушая, как бушует в триклинии веселье в честь их бракосочетания.
– А я рад, что Друзилла наконец-то вышла замуж, – рассуждал с чашей вина в руках Марк Виниций, склонившись к своей жене.
– Временами ты бываешь непроходимо глуп, – вздохнула она. – Моей сестре навязали Эмилия в мужья, сама бы она никогда не дала на это согласия. Гай перегнул палку, чтобы избавиться от нее. Так нельзя.
– Почему нельзя? – вмешалась Агриппина. – Она совсем обнаглела, заняв место на его ложе и хвастаясь, что он сделает ее своей женой. А если б она понесла от него? Наследник империи, зачатый в инцесте. Позор на наш род!
– О, боги! Агриппина! Ты кричишь о позоре, которого не было и не будет! – укорила ее Ливилла. – До чего же злой у тебя язык. Сегодня надо было выдать замуж тебя!
– Еще чего! Я хочу наслаждаться дарованной мне богами свободой!
– Бедная Друзилла! – опять вздохнула добрая Ливилла. – Надо было ей уехать вслед за Кассием Лонгиным подальше от Рима, а не тешить себя бесплотными надеждами.
К их ложам приблизилась Домиция Лепида Младшая вместе с дочерью.
– Достопочтенные матроны не возражают, если мы ненадолго к вам присядем? – Домиция слегка поклонилась.
– Располагайтесь! – пригласила Ливилла, с неодобрением косясь на хрупкую Мессалину. В присутствии девушки ее неизменно охватывала какая-то брезгливость, Ливилле был неприятен хитрый блеск ее агатовых глаз и противная манера без конца облизывать губки розовым язычком. Если б она рассказала о своей неприязни Агриппине или Друзилле, души не чаявшим в молоденькой красотке, ей бы не поздоровилось. Малышку любили все, а особенно мужчины. В их дом часто наезжали сваты, но родители медлили, ее отчим, Фавст Корнелий Сулла Лукулл, бывший консул – суффект, из старинного патрицианского рода, втайне лелеял мечту о самой выгодной в империи партии для своей прекрасной приемной дочери. Поощряя дружбу Мессалины с Друзиллой, он надеялся, что сам император обратит внимание на девушку, но Калигула после смерти жены связывать себя новыми узами пока не торопился. Однако Корнелий Сулла продолжал внушать дочери, что лишь она одна в Риме достойна пурпурной мантии императрицы.
И умная Мессалина решила ускорить события. Зная, что Гай Цезарь прекрасно осведомлен об их дружбе с Друзиллой, она улучила момент и пожаловалась ему, что ее, девственницу, старшая подруга заставляет смотреть на оргии в доме гетеры Пираллиды и всячески уговаривает в них участвовать. Последней каплей стало ее заявление о том, что Друзилла не гнушается помогать гетере обслуживать клиентов за плату. Взбешенный Калигула уже готов был убить сестру, но ее спасло, что ночью с ней случился припадок. Тогда-то Гай и задумал это издевательство, ведь Мессалина к тому же, продолжая во время своего рассказа наивно хлопать ресницами, сообщила, что во время болезни императора и развода с мужем, у Друзиллы была связь с Ганимедом.
Домиция