Мы тоже с Ренатом били свои рекорды по обмену «Лениных» всех возрастов, серпов, молотов, пятиконечных звёзд, колосьев пшеницы в алых знамёнах на настоящий крутяк – клёвые, яркие наклейки. Про себя мы называли иностранцев «тупыми попугаями», потому что они отдавали за всякую нашу «херню» офигенских Тома и Джерри, масло «Кастрол» и совсем легендарных «Мицубиси». На выходе нас почти всегда ловила милиция и несолоно хлебавши отпускала, нам лет-то было десять или одиннадцать, а вот родителям доставалось: пару раз отца вызывали в КГБ. На этом моё спекулятивное детство закончилось, закончилось детство, но никак не спекуляции.
Отец
Отец мой, Сергей Боев, чистый украинец, родился в 1952 году в Херсонской области, под Одессой. Высокий, подтянутый, сероглазый красавчик с густыми вьющимися волосами молниеносно покорил сердце красотки – мамы, поженились на второй месяц знакомства. Спокойный, уравновешенный, добрый, с золотыми руками «от лампочки до унитаза», парень-рубаха. Мать говорила, что я весь в отца, соглашусь, мы, и правда, очень похожи, за решительным исключением домовитых рук. Батю помню лёгким, юморным, со своими приколами и шуточками, мы с братом тянулись к нему и искренно любили в детстве.
Отца тоже воспитывали в духе советского времени: хорошо, сынок, учись, делай карьеру, однако, отец, не знаю, на счастье или на беду, взял больше от оборотистой бабушки, чем от отчима, деда Василия Боева. Отца по блату отправили служить в Германию, а потом за хорошие рекомендации зачислили в институт международных отношений. Но недолго пела песня карьеры международника, с третьего курса батю с треском выгнали за торговые связи с иностранцами, пришлось вернуться в Алма-Ату, добровольно-принудительно закончить энергетический институт. Но и здесь не пропал – устроился энергетиком на ликероводочное предприятие, объединявшее в себе винные заводы, коньячный, пивной, завод по производству шампанского, Кока-колы и лимонада. Голова у отца работала хорошо, помимо достойной зарплаты, бате удавалось и государственные деньги превращать в свои личные, конечно, не в таких масштабах, как наши чиновники-миллиардеры, но всё же хлеб с маслом, джинсы-варёнки, рычащий аки «Мустанг» «Запорожец», трёхкомнатная квартира в центре и два «Чёрных моря» в году у нас были.
Когда мне было двенадцать лет, а Семёну девять, отец ушёл из семьи. Ушёл с одним чемоданом к своей секретарше, некрасивой грубой женщине, к тому же и старше отца на десять лет. Мать говорила тогда: «Ушёл к старухе, – и добавляла, вздохнув, – чем-то