Иван Викторович покинул аудиторию, давая нам возможность прийти в себя и принять эту страшную новость. Через пару минут вернулся Аристарх Борисович и, как ни в чем не бывало, начал занятие. Но я никак не могла сосредоточиться на истории, все время прокручивая в голове нашу последнюю встречу с Павлом Аркадьевичем. Он был таким взвинченным, суетливым. И этот конверт. Что в нем? Я схватилась рукой за сумку, желая его найти, но меня отвлекла Арина соболезнованиями по поводу того, что мне теперь искать нового руководителя.
Известие о кончине профессора наложило отпечаток на всех. В Университете была натянутая, тревожная атмосфера. Часть занятий отменили. Естественно, ни у кого из нас не было настроения. Даже Нилов согласился перенести наше свидание на более благоприятное время.
Профессора Радзинского похоронили на кладбище Оболенки. Оно находилось в паре километров от жилых и учебных корпусов и существовало практически с самого основания Университета. Там нашли вечный покой те преподаватели и обслуга, для кого Оболенский Университет был домом.
По пути к жилым корпусам нас с Ариной неожиданно нагнала Марина Позднякова, первая красавица Оболенки. Мы не особо дружили, но поддерживали приятельские отношения, иногда собираясь вместе на девичьи посиделки. Отличительной чертой Маринки была любовь к сплетням.
– Девочки, вы слышали, как ужасно погиб Павел Аркадьевич? – сразу перешла к делу наша сплетница.
– Он разбился на машине вроде как, – усмехнулась Аринка, – это все знают.
– А вот и не совсем так, – гордо заявила Позднякова.
– И что же было? – не выдержала я, устав от этой клоунады. Умер человек, как-никак, а они тут спорят.
– Таксист не справился с управлением и съехал в кювет, задняя дверь, где сидел Радзинский, открылась, и он выпал из машины, – воодушевленно начала Марина, подкрепляя свой рассказ активной жестикуляцией, – он зацепился одной ногой за дерево и повис вниз головой. Так его и нашли. Поговаривают, что даже был жив, только когда пришла помощь, оказалось уже поздно.
– Какой ужас! – я поморщилась, живо представив эту страшную картину. Павел Аркадьевич не заслужил такой смерти.
Мы молча свернули к нашему корпусу. Стал накрапывать мелкий дождик, словно сама природа оплакивала старого профессора. Я поежилась от холода и все же спросила у Поздняковой, откуда она так осведомлена о кончине моего научрука.
– Сегодня я проходила мимо кабинета ректора и услышала разговор Серова с полицией.
– Услышала или подслушивала? – прищурилась Арина, недовольно глядя на Марину. – Может, все было не так страшно?
– Не хотите – не верьте, – обиженно надула губки Позднякова и, гордо развернувшись, постучала шпильками к кофейне.
Остаток пути