на истлевших костях —
кормовая свекла.
Хорошо, что земля еще не оскудела.
Эта свекла —
наверное, нужное дело.
Но молчу,
и помыслить себе не позволя,
что таков урожай Куликова поля.
Наша сила неглавная —
свекла и силос.
Здесь когда-то вся нация заколосилась.
И Рублев,
Ломоносов
колосьями встали
на костях —
на подземном своем пьедестале.
А теперь —
сотни глаз детворы у Непрядвы-реки:
куликовские васильки.
В белых платьях невесты,
в собор приходя по старинке, —
куликовские ковылинки.
Стал музеем собор,
но, как будто вначале,
здесь какой-то особенный воздух венчанья.
Приезжайте сюда, из Монголии братской араты,
вы в батыях с мамаями не виноваты.
Я хотел бы сюда пригласить
из Казани Джалиля —
нас непрядвинской,
алой от крови, водой
не разлили.
Куликовские ивы,
оплачьте со мною татарина,
друга, поэта,
моабитского брата,
погибшего здесь Пересвета.
Генуэзской пехоты Мамая
далекий потомок,
приезжай, итальянец,
и здесь поброди до потемок.
Если б не было поля такого,
где ястребы в небе,
как ввинченные,
то в Италии
вряд ли бы вырос да Винчи.
Мы прикрыли Европу
щитами червлеными,
как прикрыли потом —
двадцатью миллионами.
Не сочти с высоты своей это неправдой,
башня Эйфеля, —
корни твои – под Непрядвой.
Ох, какая досталась нам в жизни неволя.
Но какая нам славная выпала доля!
Вот каков урожай Куликова поля.
Ты почти пересохла, Непрядва.
Ну какое такое хамье
накидало в тебя неопрятно
железяки, бутылки, хламье!
Сколько было консервов открыто!
Сколько на воду лили мазут!
Может, эрою консерволита
нашу