Музыка Е. Доги
Вы вслушайтесь в каждый трепещущий колос —
у каждого колоса собственный голос.
И поле, тяжелые стебли колебля, —
сам хлеб, запевающий песню о хлебе.
И песня росой на колосья ложится:
«Без хлеба нет жизни, без хлеба нет жизни…»
Как это звучит ужасающе просто:
«Подайте на хлеб…» – безнадежная просьба.
И в рот своим детям под горькие вздохи
крестьянки совали последние крохи.
Кто с хлебом играет – тот хлеба лишится.
Без хлеба нет жизни, без хлеба нет жизни…
Что может быть в лютой блокадной метели
страшнее, чем карточек хлебных потеря?
Но люди, на льду прорывая блокаду,
везли и под бомбами хлеб Ленинграду.
И будет над Ладогой вечно кружиться:
«Без хлеба нет жизни, без хлеба нет жизни…»
Унцукульская яма
Чабуа Амираджэби
Ты травой заросла,
Унцукульская яма,
но для Грузии всей – ты подобье подземного храма.
В эту яму
плененного Гурамишвили,
как звезду, что украдена с неба,
вдавили.
Вот что делают люди, веками копая упрямо
для зерна – только ямку.
Поэту великому – яму.
Остаются от ножек бесчисленных тронов
ямы в шаре земном,
словно кладбище стонов.
А когда засыпают землей эти ямы,
чьи-то стоны
слышны под землей постоянно.
Но бессильны вы,
ямокопатели слова,
ибо яма забвенья
давно вам готова.
Если пленников гроздья
вы давите в яме,
то из ямы
выплескивается «Давитиани»,
Яма может быть черная,
смертью пропахшая,
но из ямы возносится Чабуа,
Дата Туташхиа.
Лучше сгнить в яме смерти,
зато непритворной,
чем прожить в позолоченной яме придворной.
Все несчастья поэта —
лишь к счастью поэта.
Если в яму столкнут,
не вершина ли это?
Лик героя велик,
даже спрятанный в яму,
как в раму.
Ближе к сердцу земли,
если сброшен ты в яму.
Директор