Надо использовать те мгновенья, что остались до следующего выстрела. Выкрикиваю короткую команду «Вперед», и сокращаю расстояние между собой и противником. Жаль, нет умения рывка, не хватает мгновенья, второй болт зацепил предплечье, пройдя между наручем и наплечником, разорвав плотную кожу рукава. Тот, что был слева, встречает мой удар сверху, блокируя его мечом. Заметил, что блокирует он, плоской стороной клинка, избегая лишних зарубок на лезвии. Ничего себе так начало, это что за профи мне попались?
А нет, все нормально, ухмыляюсь я про себя. Мои показатели гораздо выше противника, спасибо уникальному классу. Под моим ударом его меч просто ломается, но снижает инерцию замаха и кожаный панцирь, рассеченный до нательной рубахи, спасает от смерти моего первого врага.
Как ни странно погиб он от арбалетного болта своего товарища, что вошел ему в затылок и оросил меня остатками мозга и черепа. Заметив направленный в меня арбалет, я просто закрылся парнем со сломанным мечом в руках.
Никитка в это время отступал и с трудом защищался от наседавшего на него большего по размерам почти в два раза второго головореза. Здесь было проще. В ожидании быстрой расправы над мальчишкой, он даже не следил за своими товарищами, будучи полностью уверенным в их превосходстве. Взмах моего меча, и его голова весело подпрыгивая, покатилась по дороге.
– Молодец! – бросаю Никите похвалу, на лице парня ни тени испуга, а ведь он понимал что проиграет.
Поворачиваюсь к единственному оставшемуся серьезному бойцу. Мне в лицо смотрит арбалетный болт, на лице стрелка ехидная улыбка.
– Прощай благородный, – через смех выдавливает из себя он.
Эх, не смотрел он наших фильмов. Там всегда злодей затягивает решающий удар для большего эффекта и как результат проигрывает.
Свист рядом с моим ухом и в правый глаз стрелка с противным хрустом вонзается гладиус, брошенный стоящим за моей спиной оруженосцем. Он успевает нажать на спуск, но арбалет задран в небо, поскольку мертвое тело заваливается на землю, а это лишь предсмертные конвульсии конечностей.
Кровь еще не остыла, и мы вспоминаем про спрятавшихся за телегой жрецов.
Оба сидели, обхватив свои тощие коленки, что торчали из-под задравшихся ряс. Вид у них был изможденный, в глазах полное равнодушие к происходящему, даже какая-то отрешенность. Но жалости ни у меня, ни у моего спутника к этим выродкам не было.
– Глянь, что в телеге? – распорядился