Но неудачи преследовали заговорщиков одна за другой. Каховский отказался, не пожелав выглядеть террористом-одиночкой. Грозный по виду Якубович также отказался возглавить штурм дворца, сказав, что будет полезнее на площади. Рылеев искал замену…
Рано утром 14 декабря на маленького Сашу надели Андреевскую ленту и повезли в Зимний дворец. Широкая голубая лента и тяжелая звезда высшего российского ордена принадлежали ему от рождения, но сегодня впервые были надеты всерьез. Это и радовало, и пугало.
День был сумрачный. Тяжелое серое небо сеяло снегом с дождем. Карету еще не переставили на полозья, и потому она часто проваливалась в рытвины. В карете было тесно. Сестры капризничали, фрейлины их успокаивали. На него никто не смотрел.
Брызги снега и грязи залепили окошки, и были плохо видны в утренних сумерках знакомые здания на Невском. Саша потрогал большой холодный орден и решил, что, когда станет царем, будет ездить в карете только один.
Николай Павлович 14 декабря поднялся еще затемно. «Нынче или я буду государь, или мертв», – сказал он себе. Мысль о возможности смертельного исхода не покидала его последние дни. Из головы не шли рассказы о гибели Людовика XVI с Марией Антуанеттой и цвета французской аристократии от рук парижской черни. Еще страшнее были глухие толки об убийстве отца руками его же слуг… Этой ночью он молился с плачущей женой, а после сказал ей: «Неизвестно, что ожидает нас. Обещай мне проявить мужество и, если придется, умереть, – умереть с честью». Он был готов ко всему.
И все же огромная внутренняя сила этого человека заставила его собраться и вступить в борьбу.
В шестом часу утра во дворец прибыли все генералы и полковые командиры гвардии. Объяснив им, почему после присяги, принесенной ранее Константину Павловичу, он ныне вынужден покориться его воле и принять престол, к которому после отречения брата является ближайшим в роду, сам прочитал им духовную покойного императора Александра Павловича и полученный из Варшавы акт отречения Константина.
Генералы и полковники слушали в угрюмом молчании. На вопрос нового государя, можно ли быть уверенным в их преданности и готовности жертвовать собой, отвечали утвердительно. Николай приказал им ехать по своим полкам и привести полки к присяге.
Несмотря на пугающие слухи, генерал-губернатор граф Милорадович в полной парадной форме и голубой ленте перед присягой утром заехал к своей милой Катеньке Телешовой, двадцатилетней балерине Александрийского театра. Вскорости прискакал вестовой, соскочил с лошади и, гремя шпорами, побежал по лестнице в квартиру Телешовой. Через несколько минут сам граф сбежал вниз, и карета в четверке помчалась по Невскому.
Милорадовича любили солдаты