– Эй, ты дух, вставай, плят, – узбек трепал за плечо спящего на соседней койке Генку.
Чтоб не замерзнуть, Митяй с Генкой спали не раздеваясь. Так что одеваться не пришлось.
– Пашли, завут, – поторопил узбек и направился в сторону курилки.
Генка взглянул на Митяя и шепнул:
– Если что, выбери одного и меси. Теперь терять всё равно нечего…
Митяй молча кивнул. Здесь, на краю света, кроме жизни и здоровья терять было, действительно, нечего. Он отчетливо слышал, как удары сердца гулко отдаются в его голове. Ступая медленно плечом к плечу, они пошли вслед за узбеком. Из полутемной курилки доносилась приглушенная нерусская речь. Митяй с Генкой переступили порог курилки. В висках стучало. Ощущение было такое, как в детстве, когда входишь в тёмную незнакомую комнату. Или как, наверное, бывает у осужденного, когда он ступает на первую ступеньку эшафота. Черпак-узбек услужливо прикрыл дверь и, отойдя в сторону, поспешно растворился в темноте.
Ребята боковым зрением почувствовали, как со всех сторон их обступают мрачные, смердящие потом темные фигуры.
– Оборзел духи! Праписать нада, – выступил из полумрака узбек, с испорченным оспой лицом.
«Спина к спине!» – услышал Генка шепот Митяя и в следующий момент получил сильнейший удар кулаком в губы. Солоноватый привкус крови во рту вывел Генку из состояния оцепенения. Его рука сработала, как разжавшаяся пружина, и ответный боковой удар в челюсть впечатал рябого чурку затылком в стену. Генка почувствовал за своей спиной крепкую спину товарища и увидел, как кулак Митяя смачно приплюснул мясистый нос второго наседавшего чурбана. Кровь из расплющенного носа брызнула в стороны. … А от бокового удара в челюсть у самого Генки потемнело в глазах, он с разворота отмахнулся…
Наутро командир части обошел неровный строй разномастных бойцов. Двое славян-новобранцев и шестеро азиатов отсвечивали заплывшими кровоподтеками, разбитыми губами и носами. У рябого чурбана всё лицо было как одна большая спелая слива. Другой, с распухшим мясистым носом, стоял, неуклюже поддерживая сломанную руку.
– Н-да, – протянул, прохаживаясь вдоль недлинной шеренги, командир. – Я так понимаю: все шли строем и с лестницы упали…
Бойцы молча переминались с ноги на ногу. Митяй почувствовал тычок кулаком в спину.
– Сегодня, после отбой вешайся, дух! – Небритый чурбан, стоявший позади, выдохнул ему в ухо сладковатый запах застоялых помоев.
Так прошла первая ночь, им с Генкой оставалось продержаться ещё пятьсот сорок девять.
Духовской год тянулся, как одна мрачная полярная ночь. Приходилось проходить много подобных экзекуций, отбиваться, шуршать приборки. Бывало всякое, но ни Митяй, ни Генка ни перед кем не унижались, а, когда надо, за себя стояли так,