Тем временем Грэмбар проходил мимо поста охраны. Хоммлас и Буртаф еле сдерживали смех, глядя на него. Грэмбар остановился.
– Я чего-то не пойму. Что вы такого смешного во мне нашли? Со вчерашнего вечера хохочете и хохочете.
Охранники попытались успокоиться, но это давалось им с великим трудом.
– Грэм, ты только не обижайся, – начал Хоммлас. – Дело в том, что во время вчерашнего осмотра мастерской Эда мы нашли твой портрет.
– И что?
– Грэм, – продолжил Буртаф. – Это очень смешной портрет. Это, пожалуй, наше первое такое весёлое ночное дежурство! – оба охранника снова прыснули от смеха.
– А я вот сейчас пойду и тоже посмотрю. Потом вместе похохочем. Кстати, Эд уже пришёл? – спросил Грэмбар, стараясь сделать серьёзное выражение лица.
– Да вон он идёт, – махнул рукой Буртаф в сторону Эдуанса. – Вчера в оранжевом, сегодня в жёлтом!
Грэмбар обернулся.
– Доброе утро, Грэм! – первым поздоровался Эдуанс.
– Ага. Добрее некуда, Эд! – многозначительно произнёс Грэмбар и, взяв художника за рукав жёлтой рубахи, отвёл его в сторону.
– Может, покажешь мне мой портрет? А то все уже видели, а я ещё нет, – стихами заговорил Грэмбар.
– Какой портрет? – удивился Эдуанс.
– Ну как – какой? Смешной! Хомм и Бур со вчерашнего вечера умирают со смеху.
– Грэм, ты чего? Нет у меня никакого портрета. Тем более – смешного, – удивился Эдуанс.
– Хомм, Бур! – обратился Грэмбар к охранникам. – Что за портрет вы вчера обнаружили у Эда в мастерской?
Охранники переглянулись.
– Так он на столе лежит. Мы там ничего не трогали…
– Ладно, Эд, идём, – сказал Грэмбар и пошёл по коридору дальше мимо своего кабинета. Эдуанс последовал за ним.
Пройдя комнату с большими камнями, они вошли к Эдуансу. Бумажная лента транспортёра пока не двигалась, но в районе окна в стене лёгкий зеленоватый отсвет уже играл на её поверхности. Это означало, что совсем скоро Великие Ножницы снова продолжат свою загадочную работу. Грэмбар и Эдуанс подошли к столу. По лицу художника поползла улыбка, Грэмбар заложил руки за спину, косясь на каракули Зуркаста.
– А что? Похож! – разулыбался Эдуанс.
– Не мог получше нарисовать? А ещё друг называется, – недовольно пробурчал Грэмбар.
Лицо Эдуанса вдруг стало серьёзным. Он взял листок в руки и присмотрелся.
– Но это не мой рисунок.
– В смысле? – продолжая коситься на портрет, спросил Грэмбар.
– Я это не рисовал.
– А кто рисовал?
– Не знаю…
Грэмбар вопросительно уставился на Эдуанса.
– Точно не ты рисовал? – повторил свой вопрос Грэмбар.
– Да, говорю же тебе – не я! – пришёл в себя Эдуанс. – Я вообще