«Диалог»
Спешка. Он очень спешил. Хотел убежать от своего же прошлого. Скрыться из Родного Города. Глеб не мог здесь больше оставаться. Гнев затмил его разум и… это стало его роковой ошибкой – невнимательность. Он выскочил прямо под несущийся грузовик, который сбил его на полном ходу…
Вот, он лежит на асфальте, чувствуя то, как холод пробирает его тело, а кровь медленно вытекает наружу. Липкая, вязковатая и теплая. А еще то, как конечности немеют. И то, что грудь сдавил незримый груз, мешающий дышать.
Что делать, когда умираешь? Ничего. Разве можно что-то изменить? Вот и Глеб, слыша, как вокруг его тела был поднят шум, приоткрыл уже успевшие высохнуть губы и, едва шевеля ими, попытался что-то произнести, но не смог. Тогда он решил поговорить с тем, в кого верил. Когда-то давно. Но вера ушла, оставив его с суровой серой реальностью один на один.
– И что? Все вот так вот закончиться? Черт бы тебя побрал! Жалкий старикашка! —крикнул он, про себя. В своих мыслях.
А вот тут произошло то, чего он никак не мог ожидать. Над ним навис легкий, такой… приятно теплый шарик света, который, спустя секунды три, залил все ярким сиянием. А когда он исчез, Глеб уже стоял посреди серого, бесконечно большого пространства, на против него находился высокий, точнее сказать, через-чур долговязый мужчина, седые, как пепел волосы которого, спускались до самого пояса, сливаясь с такими же длинными бородой и усами воедино.
– А ты разве ждал другого финала? – Спросил этот неизвестный, руки которого спускались вдоль замусоленной грязной рясы, – может я и жалкий старикашка, но вот ты… Кто ты?
Глеб, находясь в полнейшем непонимании, молча смотрел то на незнакомца, то на свое тело. На нем не было ничего. Он был абсолютно нагим. И ран тоже не было. Он свободно дышал, стоял и… заговорил.
– Я? Кто я? Я ничего не понимаю…, —растеряно затряс он головой. Его пробрало на легкий истерический смешок. – Что вообще происходит, кто ты? – В особенности он выделил «ты» и некультурно ткнул пальцем в стоящего напротив.
– Ты сам назвал меня жалким старикашкой. Все называют меня по-разному. Кто-то Алахом, кто-то Джа, кто-то Буддой, для кого-то я Иисус, а кто-то и вовсе дает мне сразу десятки имен, считая, что я не один. Но вообще, у Бога нет имени.
– Бог!? – Глеб крикнул. Слишком громко. Но эха не возникло. Столь огромное пространство словно поглотило звук. – А, по-моему, ты просто сумасшедший.
– Пусть так. Тогда и ты тоже. Ведь ты стоишь здесь, здоровый, но мертвый. И, я так понял, у тебя есть ко мне вопросы.
– Если ты и правда Бог…, – он попытался поверить в происходящее. Хотя, факт того, что еще недавно его размазало по асфальту, а сейчас он стоит тут, совершенно обнаженный, и разговаривает с костями, едва обтянутыми кожей… тут во что угодно поверишь, –