Сад. Анна Лисовская

юбка укрыла пространство вокруг них. Голова Анны лежала на коленях Андока, девушка распустила волосы, и пряди ниспадали свободно. Его пальцы гладили ее волосы, тянули, расправляя, и легко отпускали, играя. Целовал он шею ее и водил по ней губами, оставляя сладость мужской щетины на коже. Их окружал зеленый орнамент листвы. Это был один из дней, когда остро чувствуется торжество жизни. Оно было в возбуждении двух людей, в зеленой растительности вокруг, в изгибах склонов, в запахах листьев и земли. Радость, кристальная радость жизни будто была положена на ладонь, а потом крепко зажата в кулаке. Жизнь была здесь, каждый из них держал ее прямо у себя в руках. Девушка и молодой человек могли ласкать друг друга или едва прикасаться руками, лежать на траве и видеть свет солнца, могли гулять по дорожкам парка, могли осязать весь прекрасный мир, который бросался им в глаза. Изливалась любовь свободная и увеличивала мировой океан радости. Бриз, долетавший с Босфора, сопровождал этот чудесный день.

      Теперь она выглянула в окно, там протянулись горные просторы, владычество воздуха и камня. Буря утихла, и рассеялась мгла, сейчас все вокруг было кипенным, чистым. В этой ясности зарождалось поразительное. Красоту утра в горах тяжело описать, через зрение посещает чувство, что весь-превесь имеющийся кислород насыщает легкие в этот момент, и возникает ощущение полета над миром.

      Было тихо. Девушка вышла из вагончика, зачерпнула снег в ладонь и растерла им щеки. Начинался новый день. Снег на лице и скалы под ногами дарили веселость. Она пошла по направлению к вагончику, служившему кухней для альпинистов. По склону девушка шла осторожно, ступая сначала на пятку, чтобы шипы от ботинок погружались в снег. Не было никого, она следовала все дальше, и шаги давались ей легко. Анна увидела белое поле посреди камней, застеленное снегом, место, где не было тропы и следа, оставленного человеком. Девушка зашла глубже, на середину нехоженой территории, ступая осторожно, чтобы не упасть в расщелину, возможно, затаившуюся под покровом снега. Анна не могла удержаться и шагнула дальше: простор притягивал ее. И вот, она прошла далеко по ледяной корке и легла на снег. Ее взгляд был обращен к небу. Вдали небосвод окаймляли вершины гор. Что чувствовала она тогда, лежа навзничь? Быть может, чувствовала, как дух, выходя за пределы тесноты обыкновенного вместилища и стелясь по поверхности горы, становится одним целым со всем миром. Когда всеобъемлющее принимает частное и частное обретает покой.

      В стороне на тропе появились идущие на восхождение альпинисты, они остановились на несколько мгновений для отдыха и смотрели на Анну, которая лежала в отдалении на белом поле снега. И они тоже чувствовали нечто, глядя на человека, покоящегося освобожденным от всего мирского в океане незакрепощенного пространства. Когда человек объят гармонией и вместе с тем пронизан истинностью. Это был гимн, гимн свету, гимн освобождению, гимн нематериальному началу и всеединству.

      Анна