– М-да! – оценив выражение моего лица, Гермель со стуком поставил на стойку глиняную кружку, поднял кувшин с водой, но после передумал и ушел на кухню, чтобы вернуться с другим таким же, но наполненным вином. – Давай-ка за твою удачу, Риш. Ты пока единственная девка, что из лесу пришла. И куда только мать твоя смотрела?
– Нет матери, – глотнув из кружки сладкого смородинового вина и справившись с испугом, упавшим голосом поведала я. – Умерла три недели тому…
– Как – умерла? – хлопнулся на высокий стул Гермель. И словно постарел вмиг.
А кто ее знает как… Я и сама не могу понять, как так случилось. Но в один день, вернувшись из лесу, здоровая Алайя сказалась больной, прилегла отдохнуть и больше не проснулась. Более того, когда я спохватилась – ужаснулась. Вокруг ее глаз вздулись черные вены, а волосы поседели. Жуткое зрелище, до сих пор не дающее мне спать спокойно. Шептались, что это поветрие, но Шерринг быстро заткнул всем рты, и мать предали земле. Тоже очень как-то… поспешно.
– Вот так… – тяжело вздохнула я, не желая рассказывать каждому встречному о том, что видела.
– М-да-а… – опять протянул трактирщик. – Чую-чую, неспроста все. Неспроста, Риша… О-хо-хо! Алайюшка… – Гермель достал вторую кружку и щедро плеснул себе вина. – Прими Свет ее душу… – отсалютовал он мне и опрокинул в себя содержимое своей кружки. Я молча отпила еще чуть-чуть вместе с ним. – А она чувствовала… Говорила, что неладное творится…
Оп-па! А это новость. К слову, мне мать ничего не говорила. Совершенно.
– А что именно она тебе говорила? – напряглась я, отодвинув кружку. Какое-то слишком сладкое вино. Только тихорнцы такое и могут пить.
Гермель пожал плечами и тоже отставил кружку, правда, уже пустую.
– Ну, она что-то говорила… Что странно все. Лес не просыпается, тени выходят… твари с Изнанки… и что-то о шалевках… что много их развелось…
– А это к выбросу темной магии… – пробормотала я, снова взяв в руки кружку, просто чтобы было что в руках вертеть.
Шалевки – мелкие птички, которые чаще всего вьют гнезда там, где есть прорывы между мирами – нашим и Теневым. Кто-то даже говорил, что родом они с той стороны, вот и слетаются. Но подтверждений такой теории никто не выдвинул, потому решено было признать просто бредом какого-то пьянчуги.
Так вот теперь становилось понятно, откуда столько этих мелких пташек в нашем лесу. Вспомнилась птичья стайка, вспугнутая чужаками. А ведь не просто так они слетелись к ним-то. Явно что-то неладное творили чужаки.
И мне снова стало страшно и зябко. Я передернула плечами, а Гермель тут же долил мне вина.
– Грейся.