Однажды мы с Сережей и Милой поехали в МЕГу за покупками. Напротив катка там есть много кафешек, стилизованных под разные страны, в том числе под Афганистан. У входа – большая позолоченная ваза метр высотой, с красивой, покатой, похожей на купол, крышкой. Милена, проходя мимо этой вазы, останавливается и начинает на нее креститься! Это было что-то!!! Стоит двухлетний ребенок в кудряшках напротив огромной, с нее размером, вазы, и кретится. Мы так хохотали! Нет, надо категорически ограничить доступ моей матери к моим детям. Она со своией религией их просто задурит, и все. Это просто запугивание, откровенное запугивание, мол, надо молиться, иначе тебя Бог накажет. Что это за добрый Бог тогда? Ведь все утверждают, что Бог добрый, всех любит, никого не заставляет ему поклоняться и тд. Так с какого перепуга тогда может наказать? Нет логики.
Приезжала Вика, сестра Сережи, она-таки мечтает родить ребенка без мужа. Раньше я не думала об их квартире, а теперь вот думаю – не надо бы ей рожать, тогда их квартира достанется моим девочкам. Но это все вилами на воде писано, конечно.
Через три дня день рождения у Паши Табунова, брата двоюродного, который меня пристроил в 1997 году в хорошую фирму, на хлебное место офис-менеджера-бухгалтера. 30 лет ему будет. Надо ему позвонить, не забыть, заодно и узнаю, есть ли надежда на работу там, в офисе, где я до декрета работала. Если нет – буду звонить в Аппетит, там нужны были секретари, правда, в октябре…Если нет, то и не знаю, куда еще звонить.
Маша ходит без двух нижних зубов, шепелявит, как старушка, ей самой нравится. Она спит в маленькой Милкиной кроватке с деревянными высокими бортиками-загородками, а Мила – не Машиной большой, на двухместном кресле раскладном, по сути. Маша сама так захотела, понятно, ревнует к младшей, тоже хочет показать себя маленьким ребеночком, хотя я их вообще никак не разделяю по возрасту (да и разница два года всего, почти одинаковый возраст), а Милена и рада, ей мягко, кровать большая. А Маня