И вот толпа зашумела и встала в два ряда от ворот виллы Католикоса до входа в собор. Я открыл все свои фотоаппараты и тоже встал в ряд. Ждем выхода Католикоса. Наконец он выходит. И вот процессия начинает медленно двигаться по образовавшемуся проходу. Шатер с красным верхом несут 4 монаха, под ним в высокой шапке в длинных расписанных одеждах с крестом в руке, осеняющим народ, шествует Католикос. Он сед, у него небольшая бородка, усы, невидящий взгляд. По бокам, спереди и сзади шествуют монахи, наряженные в соответствии с праздником, и что-то поют. В толпе много корреспондентов и любителей поснимать. Один залез на заборчик и пристроился с объективом. За Католикосом толпа хлынула в собор. Открыли иконостас, и началась служба. Хорошо звучат голоса, хор поет негромко, но так, что хватает за душу. Наверно, призывают к добру. Все религии зовут делать добро. Это, а также красочность обрядов, привлекает людей.
Может быть, религия в просвещенный век должна сходить на нет, но медленно и не скоро. Ибо мало накормить человека, надо просветить его ум знанием и дать работу душе. Не все ли равно, какую исповедовать религию – важно быть человеком.
Араратский цементный завод оказался ужасно грязным и пыльным. Отвратительно работает оборудование, контрольно-измерительных приборов нет никаких, стоят на площадке питателей голые щиты, десятки пустых щитов. Технология не выдерживается. Словом, один из худших заводов. Никто ничего не знает. Задаю элементарные вопросы, даже начальник производства не знает, что ответить. Главный инженер болтун, но, как ни странно, русский. И приняли меня плохо. А как хорошо меня принимают на Чимкентском цементном. Сразу же: ну, рассказывайте, что нового вы там изобрели. Дашь какую-нибудь идейку, сейчас же схватятся, скажут: вас хочет видеть главный инженер, зайдите к двум часам к директору. Внимательно выслушают все предложения, все мои замечания, немедленно принимают меры.
До поезда в Ереван оставалось 2 часа, и я еще раз прошел по заводу. Зашел полюбопытствовать в шиферное производство, где увидел
ХIХ век и вообще рабский труд. Работают три машины-линии, на каждой женщины вручную делают шиферные плиты. В колоссальном темпе, ни секунды не отдыхая, волнируют женщины шифер. На лежащую внизу форму одна укладывает шиферный лист, затем берут два куска трубы, нагибаются и быстро волнируют, т.е. придают ему нужную форму, затем кладут сверху новую форму, снова лист и т. д. Я бы не выдержал и полчаса. А еще жара. Мужчины сидят у машин – все-таки более интеллектуальный труд, а здесь только женщины. Я стоял потрясенный. И нельзя остановиться, передохнуть. Тяжкий труд.
Переночевав