ГЛАВА ВТОРАЯ
Дозорный
«Умри, чтоб воскреснуть!» —
Наш тайный девиз,
Печальные странники
Странной планеты,
На встречу со смертью
Несем мы сквозь жизнь
Бессмертия
Заветы!
И если кому
Не удастся спастись
И память о нем
Унесет поток Леты —
Не мы его судьи,
Мы – просто друзья, —
Бродяги и воины,
Певцы и поэты.
(Песня дозорных.) *4
В те годы наш отряд охранял рубежи герцогства на западной окраине Былого леса. После того как его владычица навсегда покинула землю, а ее подданные тролли перешли на службу к правителю Нашего Края, этот лес стал пристанищем Призраков Врага.
С наступлением темноты эта нечисть время от времени пыталась проникнуть во владения его высочества, но путь ей преграждал Дозор – своего рода живой щит.
Что это была за служба? Конечно, не мед, если каждый второй доброволец, оставшийся в живых после встречи с призраком, возвращался домой. Так что народ в отряде отбирался особый. Возглавлял Дозор пожилой воин отважный и мудрый, спокойный и решительный – он был воплощением качеств доброго родителя, его так и звали – Родимый.
Помимо командира и его правой руки – проводника эльфа, отряд насчитывал еще с десяток воинов троллей, готовых без колебаний встать на защиту герцога и Края. Среди них Айви выделялся тем, что на привалах играл на свирели, или между делом напевал вполголоса. При этом оружием он владел искусно и хладнокровно.
Примечательно, но к нему сразу привязалось прозвище «Темная лошадка». Уж очень по душе Айви была баллада о черном коне, от которой не у меня одного пробегали по телу мурашки. Судите сами – вот ее зачин:
Был черный небосвод светлей тех ног
И слиться с темнотою он не мог.
И дальше:
В тот вечер возле нашего огня
Увидели мы черного коня.
Не помню я чернее ничего.
Как уголь были ноги у него.
Он черен был, как ночь, как пустота.
Он черен был от гривы до хвоста.
Но черной по другому уж была
Спина его, не знавшая седла.
Недвижно он стоял. Казалось спит.
Пугала чернота его копыт.
Он черен был, не чувствовал теней.
Так черен, что не делался темней.
Так как полуночная мгла.
Так черен, как внутри себя игла.
Так черен, как деревья впереди,
Как место между ребрами в груди.
Как ямка под землею, где зерно.
Я думаю внутри у нас черно.
Но все-таки чернел он на глазах!
Была всего лишь полночь на часах.
Он к нам не приближался ни на шаг,
В паху его царил бездонный мрак.
Спина