Он прошел легко и твердо,
Воспарил с осанкой лорда
К верху входа моего.
В двух последующих строфах этот эффект проводится с большею очевидностью:
Оглядев его пытливо,
Сквозь печаль мою тоскливо
Улыбнулся я – так важен
Был и вид его и взор.
«Ты без рыцарского знака —
Смотришь рыцарем, однако,
Сын страны, где в царстве Мрака
Ночь раскинула шатер!
Как зовут тебя в том царстве,
Где стоит Ее шатер?»
Каркнул Ворон: «Nevermore».
Изумился я сначала:
Слово ясно прозвучало,
Как удар —
Но что за имя «Никогда»?
И до сих пор
Был ли смертный в мире целом,
Где в жилище опустелом
Над дверьми, на бюсте белом,
Словно призрак древних пор,
Сел бы важный, мрачный, хмурый,
Чёрный Ворон древних пор
И назвался «Nevermore»?
Обеспечив таким образом развязку, я немедленно оставляю все причудливое и перехожу на интонацию, исполненную глубочайшей серьезности, начиная со строфы, следующей прямо за только что процитированными:
Но, прокаркав это слово, вновь молчал уж он сурово…
И т. д.
С этого времени влюбленный более не шутит, более не усматривает в облике Ворона даже ничего фантастического. Он называет его: «мрачный, хмурый, черный Ворон древних пор», чувствует на себе его «горящий, пепелящий душу взор». Эта смена мыслей или фантазий влюбленного имеет целью такую же смену и у читателя – дабы привести его в нужное состояние для развязки, которая и следует как можно более скоро.
После собственно развязки – когда Ворон прокаркал «nevermore» в ответ на последний вопрос влюбленного – суждено ли ему встретить свою возлюбленную в ином мире, – стихотворение в его самоочевидном аспекте, как законченное повествование, можно счесть завершенным.
Покамест все находится в пределах объяснимого, реального. Какой-то Ворон, механически зазубривший единственное слово «nevermore», улетает от своего хозяина и в бурную полночь пытается проникнуть в окно, где еще горит свет, – в окно комнаты, где находится некто погруженный наполовину в чтение, наполовину – в мечты об умершей любимой женщине. Когда на хлопанье крыльев этот человек распахивает окно, птица влетает внутрь и садится на самое удобное место, находящееся вне прямой досягаемости для этого человека; того забавляет подобный случай и причудливый облик птицы, и он спрашивает, не ожидая ответа, как ее зовут.
Ворон по своему обыкновению говорит «nevermore», и это слово находит немедленный отзвук в скорбном сердце влюбленного, который, высказывая вслух некоторые мысли, порожденные этим событием, снова поражен тем, что птица