Прерафаэлиты одними из первых подняли вопрос женской эмансипации. В пику традиционному сюжету о грехопадении мужчины по вине женщины – в их работах то и дело поднимается вопрос грехопадения женщины по вине мужчины.
Находясь в оппозиции официальным художественным течениям, прерафаэлиты считали своим личным противником президента Академии сэра Джошуа Рейнолдса, которого презрительно называли «сэр Слошуа» (от «slosh» – «шлёпать по грязи»). Прерафаэлиты называли главенствующую живопись (как они говорили, «академический маньеризм») неряшливой и аляповатой: ей было далеко до импрессионизма, но в ней уже наметилась тенденция к некой схематичности и «неряшливости», а использовавшийся в те времена битум делал тона излишне мрачными. Прерафаэлиты вышли писать из мастерских на открытый воздух, возвратились к полупрозрачным насыщенным и ярким цветам Эпохи Возрождения, перед этим нанося на загрунтованный холст слой белил и снимая масло промокательной бумагой. В итоге получились весьма колоритные произведения, сохранившиеся до наших дней практически в первозданном виде. Но это было не всё: в пику схематичности и обобщениям прерафаэлиты стремились к микроскопически дотошной детализации, по причине которой они могли часами находиться под ливнем, ветром или палящим солнцем, скрупулёзно вырисовывая каждую песчинку и волосинку. В результате подобная техника отнимала массу времени и сил и стала близкой и понятной сравнительно узкому кругу ценителей, в то время как пейзажи импрессионистов заметно обошли пейзажи прерафаэлитов по популярности.
Обрушившийся шквал критики привёл к тому, что, по выражению Россети, «круглый стол распался». Джеймс Коллинсон разорвал помолвку с Кристиной Россети и отрёкся от Братства, многие основоположники покинули движение. Положение дел изменилось, когда Джон Рёскин, влиятельный и широко признанный искусствовед (несмотря на то, что ему было всего двадцать два года) воспел прерафаэлитов в своих дифирамбах, хотя ещё не был знаком с ними лично, а в дальнейшем ещё и приобрёл картины Россети, поддержав его материально (до этого их картины практически не покупали). Почитав его труды, прерафаэлиты прониклись его идеями, поскольку художественный критик обнаружил в их работах такую глубину, о которой они сами даже не догадывались. Наиболее проникшимся был Хант, решивший, что был тем самым читателем, ради которого и создавались труды Рёскина: приняв постулаты критика за непреложные истины, он сделал их своими творческими ориентирами, став самым рьяным прерафаэлитом. По сути Рёскин стал для Братства чем-то вроде Крёстной Феи для Золушки, покровительствуя и защищая от академических нападок и в дальнейшем.
Когда