Давно с Алексеем такого не было: у него бешено колотилось сердце, а горло пересохло, будто то, что имел в виду парень, являлось большим, нежели только подростковым агрессивным максимализмом. Наглый. Говорящий неправду. Отчасти пугающий. И при всем этом от живота до груди мягко поднималась теплая волна, которую иначе чем…весельем назвать было нельзя.
– Если я тюлень, то ты кто?
И он усмехнулся прямо в сапфировые глаза, которые ответили ему злым недоверчивым смешком. А затем – искренностью, всё еще похожей на игру.
– Я океан. Я могу затопить целый остров, если захочу. Не страшно?
– Ничуть, – ответил Алексей, хоть и не умел плавать. Белая змея поползла вверх и застыла в коже, как росчерк сухой кисти на раскрашенном полотне.
– Тогда вы еще больший идиот, чем я думал.
Алексей хотел бы показать, как сильно он оскорблен. Он хотел бы.
– Ты хоть раз в жизни видел настоящий океан?
И по рассерженному блеску граней понял – нет, не видел. Никогда ничего не видел, кроме городских высоток, этих темно-серых грубых штрихов на полотне города. Его мир был окрашен только такими грязными, безрадостными цветами, но он старательно разбрызгивал вокруг радужные лужи. Несколько капель – оранжевый, синий, красный – попали на Алексея. Нужно было только провести рукой по лицу и сбросить мираж, на мгновение разорвать зрительный контакт, но он и сам сейчас – серый, грязный тюлень, не умеющий плавать и от того отчаянно глядящий с берега на бесконечно глубокую синеву.
– Вы могли бы сделать гораздо больше, – голос пылает пурпуром, но контур и прожилки бледно-розовые, с оттенком рассвета. Хрупкий цвет, как эти слова. Алексей верил каждому из них.
Но лишь до того момента, как реальный мир разрушил иллюзию, выплескивая на них ведро помоев.
Когда какие-то люди ворвались в клуб, свет погас, Алексей перестал видеть сапфиры. Когда снова стало светло, в них больше не было огня, только страх и недоумение.
Точно такое же, как у всех вокруг. И он что-то закричал. Как и все другие. Алексей подавил в себе глупое, детское желание сесть на диван, закрыть уши, глаза и никогда их больше не открывать. Он повернуться обратно к мальчишке, который – как и все – обращался теперь ко всем и каждому с вопросом, пытаясь разобраться в происходящем.
Но Алексей, в отличие от них, был взрослым.
«Что, собственно, происходит? Какое право кто-либо имеет так врываться и…Боже мой, это что, полиция? Что за…?!» – Алексей сделал шаг и почувствовал, как чужие пальцы сомкнулись на его предплечье.
«Не уходи», – он почти услышал чужую мысль. Она раздавалась не только со стороны мальчишки, ею буквально дышали все, кто был вокруг. Никто не хотел, чтобы самый влиятельный человек в клубе ушёл, оставил их.
– Мне сказали, вы владелец, – к ним пробился один из полицейских, имеющий нашивку капитана, – Заранее говорю, вас никто не обвиняет, нам доложили,