Суровое выражение с его лица исчезло. Взгляд потеплел. Друзья удивлённо переглянулись. Перед ними сидел явно влюблённый человек. Но в кого?! В супругу императора?!
Незаметно для Григория Денис покрутил у виска пальцем. Булгаков в ответ пожал плечами, но не преминул подколоть Грица:
– А как же твоя первая любовь, игуменья Сусанна, а? Чай, раза в два постарше, опытная. Счастливый ходил, помнится. Нешто забыл про её келью?
– Думаю, Бутурлин не струсит, убедит остальных поддержать гвардию Петра I, – словно не слыша Якова, уже спокойным голосом произнёс Потёмкин. Немного помолчав, добавил: – Так вы со мной али как?
Друзья переглянулись и одновременно кивнули.
– С тобой, не сумлевайся, Гриц. Жизненный путь Бутурлина я знаю немного, по случаю пришлось изучить. Упрямый, но расчётливый. А как всё будет на месте, право, не знаю, – неуверенно произнёс Булгаков.
– Что наша жизнь, друзья?! – мечтательно продекламировал Фонвизин и добавил: – Всё тщета в подлунном мире, исключенья смертным нет, в лаврах, рубище, порфире, всем должно оставить свет. Что такое есть родиться? Что есть наше житие? Шаг ступить – не возвратиться в прежнее небытие.
– Ломоносов? – поинтересовался Потёмкин.
– Нет, Херасков, – ответил Фонвизин.
– Всё одно, не мешало бы нам с Денисом знать о фельдмаршале поподробнее. Башку, Гриц, каждому снесут, ежели что.
Григорий поведал друзьям о Бутурлине всё, что знал, не утаил и наставления Алексея Орлова относительно своего задания. Вслед за этим заговорщики рассчитались с целовальником и покинули австерию. Булгаков и Фонвизин немного покачивались. Потёмкин, с виду совершенно трезвый, поддерживал их обоих под локти и шёпотом настоятельно потребовал, чтобы они не чесали языком лишнего. Яков молча кивнул, Денис же произнёс:
– Могила, не сумлевайся, Гриц!
На землю прочно опустилась ночь. Несмотря на тревогу в душе, дышалось после дождя легко и свободно. Над самым горизонтом повис серп молодого месяца, друзья полезли в карманы за мелочью и, дурачась, стали её показывать месяцу… Есть такая примета: чтоб деньги водились.
На следующий день после встречи в австерии ближе к полудню недалеко от бывших царских соляных складов (так называемой Солянки) в зелёной роще на холме остановился экипаж. Из него вышли трое друзей.
Перед ними раскинулась небольшая равнина, застроенная домами местных аристократов. Из всех окрестных строений высотой и ярким цветом обожжённого кирпича выделялась одна усадьба. Потёмкин уже знал, кому она принадлежала, – генерал-фельдмаршалу