beckons mercury of attraction.
And with longing, I don’t understand and
I’m surrounded by a retinue of stars,
In the universe wilderness spanless
shawl is stretched – for the thousands of miles!
But just once to the earth you came down
from impregnable and distant heights
And the beauty and joy were renowned,
and the stronghold of sad sacrament.
And you started to flow as steppe flavor
could by mist lightly intoxicate.
you excited inside, like the atom,
as the stream of a river refreshed.
And your fingers are trembling with languor
in the hands there is an edelweiss flower
And disturbing, alluring, familiar
Quiet sip, melancholic and blissful.
Behind thinnest transparent veiling,
your eyes as a true diamonds shine,
And entail by the uncharted spacing
Pure eyes of a girl – turquoise.
Душа
Она всегда была светла, хотя и обрядилась в тело.
На миг её покрыла мгла, словно она осиротела…
Но, вскоре, зренье обрела и чуткое уменье слушать.
И расступилась ночи тьма. У сердца есть глаза и уши!
Ах, то неведение… и… те падения – ошибки!
Они пугают как ужи, как змеи, впрыснув яд и пыткой
Порою докучают нам и нашу радость омрачают.
И жалит душу ту вина, хоть небеса её венчают.
Март
Вся в снегу, глыбой соли казалась земля,
Когда Друг постучал, чтоб согреться.
Слаб и бледен он был. Выла вьюга в полях.
Но горело, как солнце, у юноши сердце.
Я смотрела в его дорогие глаза.
От тепла заискрились они синевою.
Улыбнулся в ответ, но сверкнула слеза.
И закапало с крыш, и запахло весною.
Тихо, кротко сказала: «Теперь уходи!»
Загрустить не успела, вернулся обратно.
Из-под белой рубахи его на груди
Проступали родимые темные пятна.
А мечты будоражили счастье двоих,
Напоённые светом, прошли мы орешник…
Он губами коснулся вдруг пальцев моих,
И расцвел на ладонях упругий подснежник.
Пробуждалась природа.
Входили в азарт
Ручейк Были вместе
Снова мы: я и Март,
Как жених и невеста.
Исповедь
О, я знаю каким, величайшим магнитом
Моя сущность к Тебе притянулась, Отец!
Без Христа сотни горечи чашек испито.
Благодарна за крест и терновый венец!
Ему слава за боль, что меня отпустила!
За любовь, что лечила, очищая в слезах.
Испытала я скорби, обижавших простила…
И за шрамы в душе, седину в волосах…
Может, в мире, что зол, оказалась наивней…
Он хотел погубить или же приголубить дитя?
Что обрушил на землю могучие ливни,
И сверкание огня, и потоки дождя…
Но наивность души обернулась наградой.
Не смогли сокрушить, пролетая года…
Иногда задыхалась от тлетворного смрада,
От гнилья и распада отвращалась всегда…
Ей далекого света среди суеты не хватало.
Летом воздух был душен и теплой вода…
И порой, обессилев, за сердце хваталась,
А потом говорила: «Пройдет, не беда!»
А высокие