Горгиппия. Татьяна Половинкина

воздушный жест

      Посолонил ресниц солому,

      И на священном – цвель и крест,

      И существуешь по-иному.

      Входя тайком в оглохший парк,

      Где по ногам взбегают травы,

      Глотаешь серебристый мрак

      И дятла заговор картавый.

      Во тьме угадываешь цель —

      Летучий силуэт качели,

      А на священном – крест и цвель,

      Качели стон виолончельный.

      Беседка клятв насквозь пуста,

      Как будто клетка горностая,

      И ломкой статуи уста

      Целуют крест, не уставая.

      Гибели царской семьи

      Над кроткой обителью абрис вознёсся прощальной звезды.

      О, сколько ещё возожжётся? Затерпнет, Господи, сколько?

      Язычникам алой звезды отдана чистота бересты,

      Июль – это низменность, белая известь на стёклах.

      А город явил неминуемо облик разнузданный свой:

      В цветении срубы стояли, спеленаты и дощаты,

      Во тьме взъерепенился ветер – не выспавшийся часовой,

      И башням площадным, от плача не знавшим пощады,

      Ощупывал зло деревянные рёбра, тянул за язык

      Литого из царственной меди соборного краснобая,

      И белые кости известий бросал для столичных борзых,