Долго так оставалось, долго. Однако Матерый выбрал однажды жизнь, со всеми ее ударами и болью, с испытаниями и ошибками.
Другие волки помогали Вожаку, а волчата, в тот момент, становились для него единственным смыслом.
Матерый знал, что когда-то они снова будут вместе с Шоно. И если Господь им позволит, они вернутся однажды на эту Землю, чтобы родиться в стае маленькими серыми волчатами. Любимыми и единственными детьми большой небесной Волчицы…
За пологом чума
(северное сказание)
За пологом чума поднялась пурга. Ветер, словно раненный зверь, завывал за тонкими стенами жилища. Он поднимал над землей поземку, рвал и трепал все, что попадалось ему на пути…
Жилище пастухов, одинокое на просторах бескрайней тундры, казалось маленьким и ничтожным. Здесь, пастушьей хижине, теплилась настоящая жизнь. Среди морозов и ветров, вопреки любому разуму и тяжелым условиям, здесь жили северные люди. До моря далеко, кругом серо-белая, покрытая снегом, тундра, лишь местами вздымалась она своими неровностями-возвышенностями. Редкие лучики солнца проникали в эти места полярной зимой. Ночными отблесками переливались они на темном небе, являя людям чудо своего сияния…
Посреди чума горел огонь, живой и веселый, приветливый для людей и неприветливый для темных сил. Давно он там появился, стал для пастухов защитой природной и охраной.
По старым преданиям случилось так:
Однажды, еще в незапамятные времена, рассорились стихии, поругались промеж собой. Дождь стал заливать всю землю, а ветер начал валить деревья, вырывать их с корнями, ураганы поднимать и вихри.
Пришел к ним пастух со своими оленями:
– Зачем так сильно ругаетесь, траву грязью засыпаете, мне спокойствия не даете и моему скоту?
– Иди отсюда по добру по здорову, а не то, смою тебя и твоих зверей, – сказал ему дождь, и начал еще сильнее поливать землю. Реки от сильного дождя разлились, заполнили собой все низменности.
Поднялся пастух повыше, оленей своих за собою погнал. Не успокоился он, – к ветру пришел:
– Зачем задуваешь? С дождем, тучами темными, споришь? Залили вдвоем всю равнину, негде теперь мне скот пасти.
– Иди отсюдова ничтожный человечишка, а не то сорвусь, разметаю твое стадо и жизни тебя самого лишу. – Задул ветер с удвоенной силой, начал со злости скот по тундре разгонять.
Но пастух оказался не из робкого десятка, – с самого детства упрямый, пуганый непогодой и хищными зверями. Это его – пастуха была тундра, и скот был его, и правда была на его стороне. Поднялся