Он спокойно отнесся к очередному проступку соседа-вредителя, когда тот в отсутствие Вадеева пытался воздействовать на Лиду самым низменным способом. На просьбу пригласить к телефону Валеру ответил:
– Ты вот что, Лидочка… – Он какое-то время пережевывал мысли, которые скопом наваливались на слабоумную голову и никак не конкретизировались. – Слышишь? Не клади трубку… Так вот, ты зря поддерживаешь с ним отношения, он, значит, не любит тебя и не будет с тобой. Ему нужна просто женщина. Он возьмет от тебя все, выжмет тебя всю и бросит. Не верь ему, он – подлец. Ну вот…
Благодаря непорядочной активности его личность стала уточняться и наделяться унизительной, не лишенной иронии, характеристикой. Фамилия Узколобов вполне соответствует его внешности. Пенсионер в начальной стадии дистрофии – со сморщенным лицом, на котором тускло светятся глазки бессмысленного существа. Двух зубов, пожелтевших от никотина, можно не считать, хотя густые черные волосы без единого седого волоска являются как бы признаком зародышевого состояния мозга – в детском возрасте могли бы вселить надежду в последующее умственное развитие. Если бы еще не алкоголь. Прошло всего-то одно лето, но хватило двух литров совместно распитой водки, чтобы почувствовать свое превосходство и присвоить себе моральное право вмешиваться в чужую жизнь.
Вряд ли его словоизвержение подействовало на Лиду. Она приехала в тот же вечер, увлекла Кота в постель и, можно сказать, изнасиловала. Он не обиделся, а ее тонус значительно повысился.
Очень часто к нему приходят печальные мысли – неизменно при взгляде на серый пейзаж. Грустное настроение усугубляется длительным творческим застоем. В Лиде он не увидел психологической опоры, и нет связи с обычными человеческими радостями. Несомненно, у обретенной физической свободы есть обратная сторона – никчемность существования. Длительные размышления тоже не приносят должного результата. Нет главного – духовного освобождения, и перед людьми он чувствует себя должником, начиная с Николки и заканчивая всем человечеством.
Вышел на кухню поставить чайник, мимолетно взглянул в окно на хмурое небо, и – вновь тоска. Провел пальцем по запотевшему стеклу, следующими движениями дополнил рисунок смешливой детской рожицей с конопушками на лице.
– Что рисуешь? – спрашивает за спиной Бестолочь.
– Свое