Обратный эффект. Жюли Кошка

где я только что с горечью осознала полную безнадежность своей любви и, как следствие, абсолютную беспросветность своего жалкого существования. Я направилась к школьным воротам, но домой мне не хотелось. Казалось, в четырех каменных стенах мне станет только хуже, а здесь на улице, где холодный воздух тушил пожар моих разгоряченных щек и, проникая в легкие, охлаждал готовое взорваться сердце, было немного легче. Я вышла за ворота и, развернувшись в противоположную от дома сторону, пошла, сама не зная куда. Было уже темно, и над головой горели фонари, освещая дорогу и заставляя поблескивать недавно выпавший, еще не утративший своей белизны и свежести снег. От ворот я прошла метров тридцать или сорок, как вдруг почувствовала, что снова падаю. Под устилавшем дорогу снегом скрывался лед, и я снова поскользнулась. Но на этот раз упасть мне не удалось…

      – Мне кажется, тебе обувь поменять надо. С такими скользкими ботинками ты скоро в травмпункт загремишь! – раздался над головой до дрожи знакомый голос, в то время как сильные и тоже знакомые руки надежно подхватили меня подмышки. – Я, конечно, совсем не против снова поносить тебя на руках, но все же лучше обойтись без травм! – хохотнул Макс.

      Но когда он поставил меня на ноги и взглянул на меня, его веселье сменилось испугом.

      – Оль, тебе что, плохо?! – в его голосе звучала неподдельная тревога.

      А мне, в самом деле, стало плохо. Да и как я должна была себя чувствовать, когда бредешь неизвестно куда, прощаешься со своими разбитыми вдребезги мечтами, клянешь себя за то, что угораздило влюбиться в одного из самых популярных парней в школе, а тут вдруг он, тот самый парень собственной персоной, да еще и подхватывает тебя при падении и держит в хоть и вынужденных, но объятиях. У меня был шок. По-другому и не скажешь. Дыхание перехватило, сердце, кажется, совсем остановилось, а ноги сделались ватными. Хорошо, что Макс не убрал руки и все еще поддерживал меня. Наверное, видок у меня был еще тот, потому что испуг с лица Макса сошел лишь тогда, когда я, наконец, смогла с трудом заглотнуть воздух и начала мотать головой и жестикулировать, показывая, что я пока еще в сознании и жива.