Леонид разделся по пояс, умылся во дворе колодезной водой, сел за широкий стол и молча стал обедать.
– Мать, соли дай, – сказал он за все время трапезы.
Жена суетилась вокруг мужа, то и дело, подавая ему что-то, или подливая добавки. Колька сел напротив отца и стал вылавливать из супа лук.
– А ну, ешь! Что за мужик, коли лука, да чеснока не ест! -рявкнул отец стукая кулаком по столу. Все приборы на столе жалобно звякнули.
Мальчишка вздрогнул всем своим худеньким тельцем, выронив при этом ложку из рук.
Слово отца – закон. Колька быстро подобрал со стола ненавистные кусочки и отправил их себе в рот. Женщины терпеливо ждали, когда поедят мужчины. Когда Колька с отцом ушли в поле, Танька вздохнула свободно. Она подсела ближе к матери, уткнулась белокурой головой ей в плечо. В такие минуты становилось спокойно как в детстве, и можно было болтать обо всем. От мамы пахло молоком, хлебом и еще чем-то совершенно не понятным, но таким родным. Девчонка поправила прядь белесых волос выбившихся из-под косынки матери и взяла её лицо в свои ладони. Увидев новые морщинки, Таня покачала головой.
– Ты быстро стареешь, -без стеснения высказалась она.
– Да, молодость уходит, -грустно согласилась мама.
– А ты косметикой пользовалась? -, взяв женщину за подбородок, Танька внимательно заглянула в материнские светло-голубые глаза, будто та сейчас начнет изворочиваться, отнекиваться.
– Нет, да и без надобности мне это, -вздохнула та.
– А наряды у тебя были? —снова допытывалась Танька.
– Наряды были, но скромные, а я и не любила на показ себя выставлять.
– А кремы у вас тогда были?
– Может где-то и были, а мы здесь, в деревне, личико молочком протирали. Ты юбчонку-то не носи, ту, короткую. Батя узнает, что ты в ней в магазин ходила, так обоим попадет.
– А мне хочется наряжаться и модничать! Я хочу быть привлекательной! -надулась девочка.
– Хочу, хочу, отец косы -то