– Знаменитость! – Несмотря на ироничный тон, глаза у Леонида Сергеевича засветились гордостью. – Столичная штучка! А уж сколько лет мы с этой математикой мучились…
– Вот так! – Сергей победно похлопал отца по плечу. – А по английским меркам я был бы круглым отличником.
Леонид Сергеевич захохотал – молодо, весело, – неожиданно легко встал и достал из серванта объемный сверток.
– Это тебе, Оля, – слегка смущаясь, протянул он его Ольге. – Я, конечно, в этих ваших художествах не разбираюсь, но зашел в специальный магазин и попросил самое лучшее. Как, не обманули? – Он с легким беспокойством заглянул ей в глаза.
Она задрожавшими руками развернула подарок и увидела там то, что больше всего боялась увидеть – краски, кисти, бумагу…
Краска, кисти, бумага.
То, к чему она не прикасалась уже больше года, потому что…
Потому что нужно было стереть из памяти тот последний портрет, из-за которого чуть не рухнула ее жизнь, из-за которого она чуть не потеряла Сережу. Нет, конечно, портрет был ни при чем, все произошло бы и без него, но как только она собиралась заняться своим любимым занятием – рисованием, перед глазами всплывали губы, волосы, глаза и овал лица той, что вела грязную игру у нее за спиной, пока она ее рисовала…
Сергей тоже увидел, что в свертке, изменился в лице, нервно откашлялся и, чтобы скрыть замешательство, бросился помогать Костику достраивать крепость.
– Спасибо, папа… – тихо сказала Ольга, не совладав с задрожавшим голосом и губами, которые скривились, как у маленькой девочки, готовой заплакать.
– Вот это номер! Ты плакать, что ли, собралась? – Барышев-старший обнял ее за плечи и забрал сверток. – Что, кисточки не те?! Завтра вместе пойдем и обменяем… – Он вдруг поймал напряженно-тревожный взгляд Сергея, замолчал, поняв, что сделал и сказал что-то не то, отшвырнул на диван подарок и закашлялся, потирая грудь.
– Что вы, кисточки великолепные! – Ольга схватила кисти и прижала их к груди, глазами дав понять Сергею, чтобы он не смел, ни в коем случае не смел ни жестом, ни взглядом напоминать отцу о «той» истории. Она взяла бумагу, карандаш, который нашла возле телефона на тумбочке, и быстрыми, легкими штрихами стала набрасывать портрет Костика.
Пропади они пропадом, все ее страхи и предрассудки, если они стоят хоть капли здоровья Леонида Сергеевича!
– Давно я уже не рисовала, – с наигранной веселостью сказала Ольга. – В Москве крутишься, крутишься, а дела только накапливаются… Откуда они берутся?
– Так в чем же проблема? – Барышев-старший, сев рядом с ней, стал наблюдать, как на бумаге появляется лицо Костика. – Оставайся у меня на лето, я тебе такие места покажу за городом! Пейзажи будешь писать! Гена, друг мой, приедет, вместе на рыбалку ходить будем! Ты любишь рыбалку?
– Мама портреты любит! – Машка прыгнула Ольге на колени, карандаш поехал, перечеркнув лицо Костика.
Губы