– Скажите, что вы делаете в данный момент.
Сверкнув на него глазами, я перевела взгляд обратно на дорогу, так как продолжала ехать по обочине.
– Что я делаю? Веду машину.
– Нет. Скажите мне, что именно вы сумели сделать, когда почувствовали приближение паники.
– Я направилась к съезду?
Я не понимала, к чему он клонит.
– Верно. Вы съехали с одной дороги на другую, где чувствовали себя безопаснее. Вы можете это сделать. И также можете в любой момент съехать на обочину и остановиться, и выйти из машины, если почувствуете себя подобным образом.
Я кивнула. Разумеется, он был прав. Но он утверждал не только очевидное. Он напоминал мне о том, чтобы я держала ситуацию под контролем и приложила все силы к тому, чтобы удержать ее, когда почувствую, что это необходимо. Мое тревожное расстройство выражалось главным образом в непреодолимом страхе оказаться в западне. Поэтому я не выносила толпу, дорожных заторов, публичных шествий или тесных пространств, хотя спокойно могла прогуливаться за пределами большого города. То, что я контролировала себя, дабы не попасть в подобную ситуацию, помогало мне снизить уровень тревожности.
– Сделайте хороший, глубокий вдох, Лука.
Я вдохнула носом и медленно выдохнула через рот. По коже пробежал озноб, что меня явно успокоило. В преддверии панической атаки мое тело становилось вялым, лицо часто покрывалось потом, даже температура подскакивала. Озноб означал, что мое тело охлаждается.
– Расскажите мне о том свидании в субботу вечером.
Я поняла, что он хочет отвлечь меня, заставить мой мозг сконцентрироваться на чем-то другом, а не на приближении панической атаки, но я с ней справилась.
– Он привел… свою мать.
Доктор нахмурился.
– Свою мать?
– Ага. На пикник, который я устроила.
Пикники в парке, независимо от погоды, были моей излюбленной стратегией первого свидания. Они позволяли мне избегать многолюдных ресторанов и хотя бы сохранять осторожность. Либо так, либо у меня дома, а последний парень, которого я пригласила на ужин к себе домой, предположил, что мое приглашение означало секс на первом свидании.
– Какого черта он привел свою мать?
Я пожала плечами.
– Он посвятил ее в наши планы, а она сказала, что никогда не бывала в этом парке.
Вот что я получала за то, что честно рассказывала мужчинам о своих проблемах – меня считали странной. Но не страх заставлял меня скрывать, что я не могла ходить на свидания как обычная двадцатипятилетняя женщина. Меня не слишком волновало, что многие мужчины быстро исчезали, когда я рассказывала им о себе, используя такие слова, как агорафобия[2] и тревога. Что, в свою очередь, означало, что бассейн потенциальных свиданий нуждался в ведре хлорки.
Поняв, что наша беседа отвлекла меня и помогла подавить надвигавшуюся полноценную паническую атаку,