– Много чего, ну например…, – Любаша задумалась, подбирая слова, и вдруг сказала, – ты же знаешь, с русским у меня всегда было неважно, может перейдем на английский? Мне легче по-английски говорить.
– А мне по-чешски, – тихо ответила Яна.
– Старик, ты выглядишь на все 100! – подошел пьяненький Ваня, – А я вот располнел.
Он и правда располнел, подурнел и обрюзг. От Алена Делона не осталось и следа.
– Женат? – спросил Лёня.
– Разведен. Уже 4 раза, – Ваня рассмеялся и почему-то посмотрел на Яну. – А ты, старик, стал хоть куда!
– Это все жена моя, – Ленька снова поцеловал Любашу. – Это ведь она настояла, чтобы я пошел в аспирантуру, и с Америкой ее идея, я бы и с места не сдвинулся. Так и лежал бы на диване тенью забытых пиратов. Да чего там! Она меня сделала!
– Помню, помню, тени забытых пиратов! – Ваня снова рассмеялся, налил рюмку и опрокинул, – У тебя мозги, старик! Это мы тени, а ты пират.
Он сел и грустно уставился куда-то в окно.
– Без Любаши мои мозги пропали бы! – Лёнька похлопал Ваню по плечу, – Ах да, вот, привез вам всем в подарок, сейчас, минутку.
Он ушел и вернулся с большой коробкой.
– Правда на английском, но, думаю, вам будет интересно – свидетельства встречи с НЛО.
– Ты все еще в это веришь, старик?
– Это мое увлечение. Хобби. В свободное от работы время. Вот, просвещайся! – он протянул Олегу книгу. – С дарственной надписью.
Было непонятно, шутит Ленька или серьезен. Но что он совершенно счастлив, сомнению не подлежало!
Вечер подходил к концу, и постепенно все стали расходиться. Первыми наши стройные ряды покинули Лёнька и Любаша, а с ними ушла Ленка. Очевидно, что они продолжали общаться и весьма тесно. За ними потянулись остальные. Уже стоя в гардеробе в пальто, я вдруг вспомнила, что оставила на столе телефон. Вернувшись в зал, я увидела сидящую ко мне спиной Яну за огромным рядом пустых столов. Опираясь локтем о стол, она прижимала к щеке пустой бокал и о чем-то думала.
ЧТО ТАМ, ЗА МОСТОМ?
Нашему скнятинскому детскому Братству посвящаю
Деревню Женька любила. Когда она еще не ходила в школу, ее привозили туда уже в апреле, а забирали только в ноябре, и они с бабушкой и дедом жили в большом старом доме из серых рубленых брёвен с голубыми наличниками на окнах. Наличники бабушка красила каждую весну, чтобы они были свежими. Дом этот достался бабушке по наследству от какой-то далекой тетки, у которой никого, кроме бабушки, не осталось. Как же бабушка радовалась! Ведь она помнила этот дом, когда была еще маленькой девочкой, как Женька. Она так и говорила: «Когда я была такой же как ты, то приезжала в этот дом погостить. Он был совсем новым, светлым и чистым. Тетка пекла в печи драчёну, и вкусней этого пирога я не ела ничего в жизни. Этот дом мне всю жизнь снился. Как знал, что я его хозяйкой стану!» Драчёной бабушка отчего-то называла манник. Хотя Женька-то знала точно, что лучше, чем бабушка, этот румяный и нежный пирог не печет никто,