Посольский город. Чайна Мьевиль

он. – Когда зашла речь о переговорах, они – я имею в виду ариекаев – пользовались настоящим прерывистым, а потом перешли на скрывающее настоящее-прошедшее. Это для того, чтобы э-э-э… – Я уверила его, что знаю, для чего. Он мне уже говорил. Разве можно было слушать его без улыбки? Я слушала его с симпатией, если не с интересом, несколько сотен часов.

      – Тебе никогда не приходило в голову, что этот язык невозможен, Ависа? – сказал он. – Не-воз-мо-жен. В нем нет смысла. У них нет полисемии. Слова не указывают на другие предметы: они означают сами себя. Разве можно быть разумными существами и не выработать символический язык? А как они пользуются цифрами? Совершенно непонятно. И послы двойняшки, а не один человек. Когда они говорят на Языке, за их словами нет одного разума…

      – Они не двойняшки, любимый, – сказала я.

      – Какая разница. Ты права. Клоны. Двойники. Ариекаи думают, что слышат один мозг, но это не так. – Я подняла бровь, и он сказал: – Нет, не так. Похоже, что мы можем говорить с ними лишь благодаря обоюдному заблуждению. То, что мы называем их словами, на самом деле не слова: ведь они ничего не означают. А то, что они считают нашим разумом, на самом деле вовсе не разум. – Я засмеялась, но он не засмеялся вместе со мной. – Тебе следовало бы задуматься, – сказал он. – Разве нет? Каким образом они – я имею в виду служителей – заставляют двоих людей считать себя одним человеком?