Здесь Билль о правах превыше всех дел.
И мы с тобой станцуем им Билль о правах,
Заткнув за пояс законодателей мод…
Краплёный пот и пианино в кустах,
Но стоит поменять места,
Зажав уста, считать до ста —
до ста… до ста… до ста…
достаточно… цейтнот.
Ты увлекаешься Брюсом Ли,
А я ценю блюзы Ри.
Ты любишь пейзажи, чтобы как у Дали,
А я люблю дали и фонари.
Ты только строишь рожи,
А я в ответ кривлю рот.
И наш союз с тобой – как тот бутерброд.
Но – боже мой! —
Как мы с тобою
непохожи,
смотри…
ТЮРЬМЫ
Город устал,
Город остыл,
Город впал в забытьё.
Веки твои наливаются ветром.
Что впереди – всё твоё.
А впереди, как всегда, километры
дорог.
Город у ног
дышит…
Видишь, как я задыхаюсь без времени,
Стараясь забыть всё, что было до нас с тобою?
Слышишь, как я прощаюсь с деревьями,
Пытаясь понять, где в листве состоянье покоя?
Но ветер срывает со стенок афиш заплаты,
Ветер сбивает все точки отсчёта истин.
Нам удалось совместить наши циферблаты,
Но стрелкам никак не сойтись в самом главном месте…
В городских кораблях —
Только пустопорожние трюмы,
На далёкой земле —
Лишь подвалы, цинга и решётки…
Что смогу я отдать —
Только тюрьмы, тюрьмы, тюрьмы, тюрьмы…
Больше нет у меня
Ничего-ничего за душою!
Так что выучи вавилонский.
Выучи вавилонский.
Лучше выучи вавилонский,
Выучи вавилонский:
Этот язык нам полезней других досужих.
Стаи борзых уже учуяли след весенний.
Я никому, никому до утра не нужен —
В этом моё и твоё навсегда спасенье.
Ночь гасит свет, горизонт выпрямляет волны,
Чайки по небу разбросаны, как листовки.
Нашей Луне суждено догореть по полной,
Но вряд ли мы оба вернёмся в одни истоки.
В городских кораблях —
Невезения и авантюры.
На далёкой земле —
Снегопады, цинга и решётки…
Что смогу я отдать —
Только тюрьмы, тюрьмы, тюрьмы, тюрьмы…
Больше нет у меня ничего-ничего за душою.
СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ГОРОД
Средневековый город спит.
Дрожит натруженный гранит.
И ночь молчание хранит
Под страхом смерти.
Средневековый город спит.
Унылый, тусклый колорит
Вам что-то эхом повторит —
Ему не верьте.
В библиотеках спят тома,
От бочек пухнут закрома,
И сходят гении с ума
В ночном дозоре.
И, усреднив,