– Это все мой дед. В городе ему установлен памятник… и все такое прочее, – отвечает он. – Быть легендарным не так-то просто.
– Надо думать, – бурчу я, не в состоянии смягчить тон.
Он искоса смотрит на меня и тихо посмеивается, будто не зная, как относиться к моему замечанию. Мы обмениваемся взглядами несколько долгих секунд, и вдруг я чувствую себя совсем не в своей тарелке. Сожалею, что вообще стала ему что-то говорить. Это все не мое. Ну ни капельки. Я не вступаю в споры с незнакомцами. Зачем этот парень мне досаждает и заставляет говорить подобные вещи? Словно преднамеренно мне провоцирует. Вполне возможно, что так он поступает со всеми. Пусть так, приятель, только вот со мной этот номер не пройдет. Поддразнивай кого-то другого, а я в твои игры играть не собираюсь.
Он начинает спрашивать меня о чем-то еще, но в этот момент – слава богу! – в разговор вмешивается Грейс.
– Ну и какая же работа считается здесь самой лучшей? – спрашивает она Портера. – И каким образом ее можно заполучить?
Он фыркает и складывает на груди руки, его рваные шрамы сияют в отблесках мнимого костра. Возможно, Грейс потом скажет мне, откуда они. Сама я спрашивать об этом точно не буду.
– Самая лучшая работа здесь у меня, но вам она не светит. Потом в кафе, потому как оно на втором этаже. А хуже всего билеты. Поверьте мне, такого дерьма ни одна живая душа не пожелает.
– Почему? – спрашиваю я, когда чувство самосохранения побеждает желание избегать любого контакта с ним.
Потому как, если здесь и есть чего опасаться, я должна знать чего именно.
Портер бросает на меня взгляд и смотрит на парней из нашей группы, которые по одному выходят из большого вигвама и смеются над какой-то шуткой, прошедшей мимо наших ушей.
– Пенгборн говорит, что администрация летом берет на работу больше сотрудников, чем может себе позволить, потому как знает, что по меньшей мере пятеро уволятся в первые же две недели, причем неизменно те, кому придется сидеть в билетной кассе.
– А мне показалось, что за стойкой информации будет хуже, – говорит Грейс.
– Нет, уж поверь мне на слово. Я работал здесь кем только можно. И даже сейчас половину рабочего времени занимаюсь билетами, решая проблемы, не имеющие ничего общего с безопасностью. Это требует массы усилий. Эй, а ну не трожь! – кричит он через мое плечо парню, пытающемуся засунуть палец в нос буйволу. Потом качает головой и тихо ворчит: – Этот и недели не продержится.
Поскольку здесь мы уже все осмотрели, наша группа покидает этот уголок Дикого Запада, и Портер проводит нас по оставшимся помещениям крыла в главный зал, где никого нет, поскольку Пенгборна и его людей мы опередили. Пока мы их ожидаем, он подводит нас к панели в стене рядом с бюро находок и открывает ее. Внутри обнаруживается небольшая ниша, в которой висит черный телефон.
– Я знаю, о чем вы сейчас подумали, – говорит он, – он хоть и выглядит как антиквариат, но музейным экспонатом отнюдь не является – потрясающе, да? Послушайте,