– Думаю, Великий Хозяин не будет против, если мы попробуем покинуть его владения. Ведь сам старый Гулду советовал нам отправиться к океану, – сказал Ирмон. – Он сказал мне, что только там мы останемся с Кризильдой вместе навечно. Если мы останемся здесь, мы будем всю жизнь страдать.
– Я верю старому Гулду. Идите к океану. А я вернусь домой. Только немного передохну. Да ещё надо предать снегу твоих братьев, Ирмон. А туши иргронов следует освежевать и нарезать ломтями мясо, пока оно окончательно не замёрзло, – предложил Дарн, доставая из-за пояса нож.
Дарн присел рядом с одним из убитых иргронов, содрал с него шкуру и стал нарезать куски мяса, которые складывал в свой мешок. Ирмон занялся разделкой туши второго убитого иргрона. Куски мяса быстро замёрзли, и он набил ими свой мешок.
Потом Дарн и Ирмон вынесли тела погибших Вентра и Ильтра из пещеры под звёздное небо. Метель стихла, и ничто уже не напоминало о вьюге и трагедии, разыгравшейся в пещере.
Дарн и Ирмон руками вырыли в снегу две ямы, в которые опустили растерзанные тела Ильтра и Вентра. Дарн положил рядом с телом голову Вентра. Смахнув слёзы, покатившиеся по его заросшим белой шерстью щекам, Ирмон засыпал снегом могилы, а Дарн посыпал место захоронения серым порошком лишайника, запах которого не переносили иргроны. Затем зензибы утрамбовали снег. Ирмон теперь был спокоен – могилы его братьев не разроют иргроны.
Потом Ирмон сел возле могил своих братьев и затянул протяжную песню, глядя на небо в ту сторону, где сияли сполохи сияния. К нему присоединились Кризильда и Дарн. Тоскливое, заунывное пение разнеслось над снежной равниной. Потом Дарн прекратил петь, поднялся, отряхнулся от снега и, сориентировавшись по звёздам, направился на север.
Ирмон и Кризильда не прекратили петь, а лишь перевели взгляд с неба на уходившего от них Дарна…
Овсянников во сне застонал и скинул с себя одеяло. Форточка хлопнула, и в комнату ворвался сырой ветер, наполнив её холодом и сыростью. Олег проснулся, но ещё долго находился в полудрёме, вспоминая свой сон, который он видел словно наяву.
Юрчиков во сне запел заунывную песню на неизвестном языке. Жена растолкала его.
– Что ты воешь? – спросила Катя мужа, когда тот открыл глаза.
– Я видел удивительный сон… Они сейчас пели грустную песню над могилами своих сородичей, – рассказал Юрчиков.
– Кто они? – с подозрением спросила Катя.
– Зензибы – Ирмон и Кризильда, – ответил Сергей и пожаловался:
– Что-то сердце сильно трепещет, словно пойманная в силки птица.
– Тебе надо отдохнуть. Ты слишком увлёкся своей фантастикой.
Зазвенел будильник.
– Ну, вот! Мне пора на службу, – вздохнул Юрчиков. – А вечером мне снова предстоит править роман.
– Ты его так никогда не допишешь, – сказала Катя.
– Скоро допишу.
– Сегодня ты снова встречаешься с Овсянниковым?
– Да.