"Когда настанет осень,
Любуясь на неё, ты вспоминай меня!"…»
Отомо Якамоти
Филипп, полностью разоблачённый, двинулся дальше – в большой соединённый с аподитерием и одновременно смежный с вестибюлем крытый зал о трёх стенах. Оттуда, где отсутствовала четвёртая, открывался манящий вид на бассейн-фригидарий, наполненный даже не прохладной, а холодной водой, пусть и не ледяной: откуда было в Риме в августе взяться арктическим или антарктическим льдам!
Крыши над бассейном не нависало – под открытым небом поплёскивалась, отражая лучи дневного светила и искрясь, кристально чистая и прозрачная вода. Солнце, и правда, заливало атмосферу и поверхность бассейна своим теплом и лаской – это потому, что за стенами помещения и в вышине ясной погожей погодой бесновался август.
Дышалось легко. Мужчина вдохнул полной грудью, смежил веки, и вдруг солнце, зазвенев, лопнуло над ним. Бултых – император с разбега сиганул в воду. Не ласточкой нырнул, а прыгнул солдатиком по стойке смирно, вытянув руки по швам! Он же как-никак не только сенаторский император, но и солдатский! Вернее, не столько первый, сколько второй. Ведь поначалу-то именно легионеры набросили на его плечи пурпурный плащ, а вместо диадемы в качестве символа-суррогата нахлобучили ему на голову походную цепь и прогорланили: «Ave Caesar! Ave Augustus!» – не будь у них в руках мечей и не поддержи они его не просто словом, но изъятым из ножен оружием, никакой сенат делу не помог бы. Да и не смог бы он сделать то, что сделал не далее, как сегодня сразу по прибытии в Рим – не то что войти в курию Юлия, а даже приблизиться к сенату, окончательно узаконившему его власть.
…Поплавав, поныряв, полежав на воде, Филипп вышел на мрамор и мозаику суши.
– Вот! – отряхиваясь, скромно проговорил император почему-то вслух. – Пятидесятиметровку я проплыл туда-сюда в один миг. Эх, маловата кольчужка… эээ… короток бассейн! Не бассейн, а какое-то корыто! Был бы он подлинней, я бы и стометровку одним махом преодолел! – [длина бассейна, который проплыл император, была ровно 58 метров]: – Я и вольным стилем могу, и брассом, и баттерфляем, и на спине, и комплексно, хоть никогда прежде и не пробовал! Меня интуиция всему обучила! Талант, словно второе дыхание, открылся! Не талант – гений, парадоксов друг!
– О, государь, вы настоящий спортсмен! Осмелюсь вам доложить…– в умилении залопотал вернувшийся к своему повелителю директор бани и хотел было от восторга захлопать в ладоши, но в последний момент удержался, оставив на потом водружение вишенки на торт.
– Что такое?
– Вы уникальный человек! В бассейн с холодной водой все наши прежние клиенты прыгали лишь после тёплых вод или даже горячих ванн и кабинок-саун… А вы… а вы… а вы!.. Вы не подвластны сплетникам досужим! Слава государю! Уж коли кто как человек уникален, тот и как царь – не менее! Вот какое у меня сложилось о вас свободное и независимое мнение! Оно моё личное, никем не ангажированное! От сердца оторвал… эээ… из самого сердца вырвалось! Из глубины веков… эээ… из глубины души!
Филипп, скромничая, стиснул зубы:
– Не