Эрвану, само собой, не довелось это проверить: откуда деньги у мальчишки с захудалой заставы?
Но Эрван, хоть и видел подобное лишь издали, знал твёрдо: такие узоры никогда ничего не изображают – хаотичное переплетение линий, и всё.
А здесь… Изящный контур судна, скользящего по бурным водам. На заднем плане менее детально, но вполне узнаваемо – горные пики и остроносые рифы в бурлящих венцах. Выше – чёрное небо, изрезанное плетями молний. Совсем далеко, почти на линии горизонта – полупризрачные силуэты диковинных кораблей с парусами, похожими на крылья.
Вряд ли неизвестный фомор мог часто видеть людские суда – откуда? Тем не менее оснастка корабля была видна в мельчайших подробностях: грот и фок зарифлены, кливера и стаксель на бушприте туго надуты ветром, над ними – белая полоска штормового вымпела.
Судно явно силилось уйти от преследователей, но мрачное ощущение, пронизавшее картину, не оставляло сомнений – попытка безнадёжна.
– Откуда это у вас? – Эрван с трудом отвёл взгляд от обречённой шхуны.
– Да так, купил по случаю, – хозяин лавки дёрнул плечом: то ли от холода, то ли от каких-то неприятных воспоминаний. – Ну как, берёшь?
– Смотря сколько просишь… – осторожно начал Эрван, стараясь не выдать интереса. Торговаться он умел с детства, без этого бедняку жизни нет. Однако лавочник торгом себе на хлеб зарабатывал и, конечно, заметил всё: и жгучий интерес Эрвана, и нарочито небрежный вид, который тот пытался на себя напустить.
– Семь ауреусов! И по рукам! – Лавочник довольно подмигнул.
– Семь? Да за фоморскую кость в жизни больше одного не давали!
– Парень! – Лавочник нахмурился. – Я и сам не дурак поболтать, но не сейчас. Или плати, или проваливай, мне всё равно. Висела эта картина на моей стене, пускай и дальше висит.
– Семь фунтов серебром? Я похож на ходячий рудник? – Эрван решительно замотал головой. Поднял руку, показал три пальца. – Вот красная цена.
– Парень… – Лавочник заговорил тихо и вкрадчиво. – Хочу, чтобы до тебя дошло: я не зарыдаю от восторга, если продам эту штуку. Ты её на витрине видел? Так-то вот.
Он безразлично пожал плечами.
– Короче, некогда мне с тобой препираться, темнеет уже: берёшь или нет?
Эрван смешался: семь золотых монет, семь фунтов серебром – громадная сумма. Он и одного ауреуса в руках не держал, а за три года в академии, отказывая себе во всем, еле-еле скопил два фунта с мелочью. Ещё фунт добавил Хлыст, дай Бог ему здоровья. Конечно, не для того, чтоб Эрван швырял деньгами на рынке, а на подкуп Кемо, но разве Эрван виноват, что с татуировщиком ничего не вышло? К тому же эти деньги к Хлысту и вернутся – в каком-то смысле.
Он глубоко вздохнул. Лавочник молча наблюдал.
Ладно,